Влюбленный астроном. Антуан Лорен

раскат грома. Ядра упали в нескольких метрах от вражеского судна, подняв вокруг себя высокие фонтаны воды. Пиратский корабль тотчас же начал разворачиваться влево и поспешил от греха подальше убраться прочь. Гийом Лежантиль послушно заткнул уши, но после залпа еще долго слышал в левом ухе свист, хотя рядом с ним никто не свистел. Он вспомнил своего коллегу, известного астронома Луи де Ламаршандьера, который в последние годы постоянно жаловался, что днем и ночью слышит какой-то свист. Свои дни он закончил в приюте для умалишенных. Конечно, он, в отличие от Лежантиля, был уже далеко не молод и страдал старческой немощью, но все же… С астрономом случилась и еще одна неприятность: когда корабль после пушечной стрельбы тряхнуло, у него выпал из рук телескоп. В результате на поверхности трубы появилась небольшая вмятина. Гийом трясущимися от волнения руками проверил стекла, изготовленные Маржисье, – к счастью, они не разбились.

      Капитан де Вокуа посоветовал ему залить в ухо немного соленой воды и полежать. Гийом отправился к себе в каюту и вытянулся на койке. Он твердил себе, что с ним все хорошо. Он дышит, он жив. Он ощущал тяжесть своего тела, своих рук и ног; слышал доносящиеся до него шумы: потрескивание корабельного корпуса, голоса матросов…

      Он закрыл глаза. Вспомнил свою парижскую квартиру и представил ее себе, словно увидел наяву. Вот его книги и труды по астрономии. Вот здесь он принимал выдающихся ученых. В свои тридцать пять лет он обладал многими познаниями, но сохранил юношеский задор и мечтательность. Именно они привели его из нормандского Кутанса, где ребенком он любил смотреть на вечернее небо, в Париж, где получил кафедру в Академии наук. «Друг мой, – говорил он жене, – человек, страстно увлеченный своим делом, благословен богами». – «Вы совершенно правы, друг мой», – отвечала Гортензия.

      – Прохождение Венеры! – пронзительно взвизгнул рядом с ним хриплый голос.

      Гийом Лежантиль открыл глаза. Мольер – восточноазиатский скворец капитана – уселся на прикроватный столик и уставил на Гийома чернильно-черные зрачки. Из уважения к астроному Вокуа специально выучил птицу говорить эту фразу. Мольер запомнил ее всего за два дня и теперь выкрикивал к месту и не к месту (эта привычка останется с ним до конца его дней).

      – Прохождение Венеры! – повторил скворец.

      – Да, прохождение Венеры, – вздохнул Гийом. – В последний раз его наблюдали сто двадцать два года назад. Следующее произойдет в будущем году, а еще одно – через восемь лет.

      – Восемь лет! – каркнула птица.

      – Восемь лет, – пробормотал Гийом. – А потом через сто пять лет. В 1874 году… А дальше – в 1882-м, в 2004-м, в 2012-м… В 2117-м, в 2125-м…

      И Гийом заснул.

      * * *

      Пишары сказали, что «подумают», – именно так они выразились, что не сулило ничего хорошего. Ксавье накопил достаточно опыта, чтобы различать нюансы в лексиконе потенциальных покупателей. «Мы все обсудим» звучало намного перспективнее, чем «мы подумаем», а «я позвоню вам