Мой персональный ад. Bambie

все.

      Стыд. Увольнение мамы. Унижение на всю жизнь.

      Подслушивать депутата, кандидаты в мэры, в шкафу. Какое позорище.

      – А мать тебя не интересует?! – резко произносит Макс.

      Гулкое эхо разносится по кабинету. Его отец отвечает быстро, будто заранее заученная фраза:

      – Конечно, меня волнует ее состояние. Она ходит к психологу.

      Макс раздраженно цокает, и даже отсюда я слышу, с каким усилием он сдерживает себя от взрыва.

      – Какой нахрен психолог? – его голос становится резче, колючее. – Она ходит к чертовым шарлатанам, которые только бабки вытягивают! Стоять на гвоздях, проходить «кармические уроки»… Что это вообще за херня?! Ей не помогут эти духовные сеансы. Ей нужен врач. Нарколог. А лучше – рехаб!

      Ого! Вот, это новости! Воистину, у каждого свои скелеты в шкафу.

      Молчание. Давящее. Тяжелое.

      А потом – глухо, резко, будто выстрел:

      – У тебя мозги на месте?! – отец почти рычит. – Какой к чертям собачьим рехаб? Если это просочится в прессу, меня порвут на части! Жена алкоголичка! Ты понимаешь, что после этого я не стану мэром?!

      Макс не пасует. Его голос – словно удар молота по камню:

      – Тогда сделай так, чтобы не просочилось.

      – Не будет никакого рехаба, – произносит отец холодно, отстраненно. – По крайней мере, сейчас. После выборов посмотрим на ее состояние. Может… само пройдет.

      Макс коротко фыркает, с горечью и отвращением:

      – Такое само не проходит.

      – Разговор закончен, – твердо отрезает его отец. – Не создавай мне проблем.

      Собственно, на этом семейная перепалка заканчивается. До меня доносится звук шагов – тяжелых и решительных. А затем хлопает дверь.

      Я знаю, что Чернов не уходит. Такое тяжелое дыхание, точно у загнанного зверя, только у него. Знаю, он тут. В кабинете. Чувствую это кожей.

      Сижу в шкафу, точно мышь. Не дышу. Даже глаза не моргают.

      Пожалуйста, пусть уйдет. Пусть уйдет.

      Но шаги приближаются.

      Становятся все отчетливее. Проклятье!

      А потом – легкий стук пальцев по дверце. Умеренно раздражающий. Уверенный. И такой… знакомый.

      – Трусишка зайка серенький… – насмешливо протягивает знакомый голос. – Выходи, маленькая врунья.

      Черт! Я зажмуриваюсь. Мысленно бьюсь головой об стенку шкафа.

      Отличный план, Серебрянская. Просто блестящий!

      В следующий момент дверца резко распахивается, и передо мной – Макс Чернов собственной персоной.

      Стоит. Ухмыляется. Гад такой.

      Уголок его губ приподнят, а бровь лукаво выгнута.

      – Подглядываешь? Шпионишь?

      Резко поднимаю голову и судорожно выдыхаю:

      – Я-я… Не подглядывала! И не шпионила!

      – Ну да, конечно, – фыркает. – Знаешь, Серебрянская, – добавляет, склонившись ближе, – у тебя талант. Появляться в самых ненужных местах в самые неподходящие моменты. Ты смелая или просто дурная?

      Сам он дурной!

      Я опускаю взгляд, спрыгиваю вниз и суетливо вылезаю из шкафа, краем глаза замечая, как Чернов все еще ухмыляется.

      – Как