Рыцарь зеркального отражения. Николай Герасимов

произнесла она.

      Я покорно встал и приблизился к ее лицу. Она закрыла глаза и слегка приоткрыла губы. Я аккуратно обнял ее за талию и нежно провел руками по ее волосам. Она слегка простонала. Я медленно коснулся своими губами ее губ. Запах авокадо и шум морского прибоя.

      – А целоваться ты все равно не научился, – шепотом произнесла она и обвила свои руки вокруг моей шеи. – Так что же мы будет делать? Всему тебя учить?

      – Почему бы и нет, – ответил я, пожимая плечами.

      – Не страшно, многие люди не умеют целоваться. Сексом занимаются все, а целуются только немногие.

      – Интересно, почему? – в недоумении спросил я.

      – Не знаю. Просто не умеют. В итоге наслаждаются не очень приятным для глаза слюнообменом.

      – Как будто во время поцелуя этого не происходит?

      – Там это не главное… Что ты все меня спрашиваешь? Впереди еще недели каждодневных тренировок!

      – Заставишь целоваться с помидором!

      – Где ты эту пошлость выслушал?

      – Везде. Это распространённый пример.

      – Выкинь сейчас же его из головы, – сказала она и коснулась кончиком языка моей верхней губы. – Будем начинать все с самых «азов».

      – Я согласен.

      – Еще бы ты отказался! – ответила Полина и продолжила. – Я схожу к Максиму, узнаю, что с ним.

      – А мне что делать?

      – А ты должен доесть всю кашу! Чтобы ничего на тарелке не осталось! Понял меня?

      – Понял, – кивнул я.

      Она ушла с кухни, успев послать в мою сторону воздушный поцелуй. Я смутился. Пару секунд смотрел на закрывшуюся дверь. «Как ей все удается?» – подумал я и тяжело вздохнул. Тусклый свет от лампы, вмонтированной в вытяжной аппарат над плитой, рассеивал мои и так немногочисленные догадки. Я сел на табуретку, взял в руку столовую ложку и продолжил свой поздний ужин. Каша успела остыть. От этого ее вкус был похож на вкус сливочного крема. Маленький кусок масла находился где-то на дне тарелки под толстым слоем каши. Перед тем, как ее подать, Полина нарисована на ней клубничным вареньем страшную человеческую рожу – два вытаращенных глаза, кривой рот и вертикальная линия чуть выше верхней губы, вероятно, нос. К этому времени я уже успел съесть левый глаз, полноса и смешавшийся с основной массой каши рот. Сочетание вкуса манки и клубничного варенья заставило меня расслабиться. Я ел медленно, не боясь, что кто-то украдет мою кашу. С каждым глотком лакомства я мысленно делал обратный отсчет. Странная игра пришла в мою голову совершенно случайно, так мне было интересней за столом. 10,9,8,7,6,5,4;10,9,8,7… Вскоре от каши ничего не осталось. Живот приятно урчал, одобряя принятую пищу. Полина вернулась в тот момент, когда меня стало клонить в сон. Я вытянул руки вдоль стола и изо всех сил потянулся.

      – Это еще что за дела?

      – Прости, я что-то устал.

      – Устал есть?

      – Нет, просто устал, – ответил я, поднимаясь и протирая глаза.

      – Кашу всю съел? – с подозрением спросила Полина.

      – Всю!

      – Покажи, – недоверчиво