Сквозь седые хребты. Юрий Мартыненко

незнакомцу. Тот перестал раздеваться. О чем-то задумался. Наверное, о том, что без хозяина едва ли впустили бы незнакомого человека в дом Емельяна Никифоровича Размахнина. Человек стоял, держа полушубок.

      – Как же так, что нет? – хрипло проговорил он. Крючковатый нос дрогнул. – Емельян Никифорович завсегда в такую пору находится дома. Ждет заготовителей.

      – Говорю же, в отъезде он, – повторил чернявый. Незваный гость, сжимая шапку в руке, скосил глаза в сторону, словно прислушиваясь к чему-то.

      – Да вы раздевайтесь, не зазря же сюда столько верст киселя хлебали. Издалека, поди? Отдохнете, перекусите, а там, глядишь, и хозяин подоспеет. Обещал вернуться еще третьего дня. А если заготовители приедут, мы-то на что? – пожалел старика Алексашка.

      – Кто это мы? – спросил пришлый.

      – Приказчики. Вот я, например. Мне хозяин на сто процентов доверяет. У вас-то какое к нему дело? – парень взял из рук старика полушубок, шапку. – Да и зараз разувайтесь, у нас пол теплый.

      – Браво у вас, – согласился незнакомец. Он присел на краешек лавки.

      – Стало быть, ты заместо Емельяна Никифоровича?

      – Стало быть, так, – гордо ответил парень, просунув ладони рук за тонкий наборный ремешок, перехлестнувший рубаху. – Вы тут посидите, – он вышел из горенки. Вскоре вернулся. Принес хлеба, сала, вареной картошки и большую кружку чая с сахаром.

      …Пришелец пробыл в доме Размахнина часа полтора. Закусив, попросил разрешения посидеть у печки, отогреться. Курить отказался, сказав, что некурящий. Затем принялся одеваться. Алексашка то уходил из горницы, то возвращался. В очередной раз застал гостя уже застегнутым на все пуговицы.

      – Что? Собрались? Так ничего и не передали хозяину?

      – После. Раз сам отсутствует, так и передавать пока нечего. Благодарствую за хлеб-соль, – старик поглядел на Алексашку из-под кустистых бровей. – Проводи. Собаки тут у вас, глядеть страшно.

      – Ага, – согласно кивнул Алексашка, набрасывая на плечи козью дошку.

      Гость ушел. Проводив до ворот, Алексашка вернулся. Не снимая дошки, мигом очутился в спаленке Размахнина, что на другой половине дома.

      – И ничего не сказал? – все еще шепотом переспросил Емельян Никифорович и поморщился, распрямляясь на кровати. – Кости затекли все к черту. Полежи-ка без движения. Как бы не скрипнуть, думаю. – Размахнин приподнялся с постели, выглядывая в окошко. Черная фигурка пришельца постепенно уменьшалась на снежном спуске к реке.

      – Да вы и так все слышали, Емельян Никифырыч, – Алексашка тоже поглядел в окно. – Странный какой-то этот пришлый.

      – Не пришлый, а ушлый, – поправил Размахнин.

      – Чего говорите?!

      – А ты слушай внимательно, Алексашка. Чего знаю, о том и гутарю, как хохлы говорят. – Размахнин продолжал смотреть в окно. Фигурка нежданного гостя уже скрылась. – В следующий раз собак на него спущу. Тут такая фиговина выходит: или я его, или он… нас всех…