«Корабль дураков», или Беседы с корифеями философии. Вячеслав Сорокин

ермании) автору случилось соприкоснуться со многими гранями жизни русской политической эмиграции. Было бы непростительной ошибкой с его стороны, если бы он наблюдения, вынесенные им из общения с некоторыми, без преувеличения, выдающимися деятелями русской политической эмиграции второй половины двадцатого столетия, оставил при себе.

      В то время (речь пойдёт, среди прочего, о событиях 60–90-х годов, которые по своим последствиям актуальны и поныне) ещё имело место существование бок о бок двух параллельных культур – постреволюционной коммунистической и дореволюционной. Последняя, после пронёсшегося над страной революционного урагана в 1917 году, переместилась в основном в Европу. Там она и почила навеки. На вопрос, какого он мнения о нынешней русской культуре, писатель Владимир Солоухин в своё время ответил: «Русская культура сегодня вся лежит на парижском кладбище». Сам процесс раздвоения культуры в России на естественно сложившуюся и насильственно навязанную, на культуру «белых» и «красных», на «буржуазную» и «социалистическую» культуру будет ещё не одно десятилетие предметом научных (и не только) споров.

      Среди прочих вопросов автор намерен затронуть вопрос, который на страницах официальных философских изданий не затрагивается: почему в философском истеблишменте девяностых и последующих годов, то есть уже после перестройки, тон продолжали задавать люди прошлого? Как случилось, что те лица, которые в своё время пропагандировали и насаждали марксизм как «единственно верное» учение, продолжали и после крушения «единственно верного учения» сохранять своё положение духовных пастырей нации? Для сравнения: в послевоенной Германии десятилетия продолжался болезненный процесс денацификации: пересматривалась прежняя государственная идеология, уходили сами или изгонялись со своих постов бывшие «идеологи». Ничего подобного не случилось в России. Идея и практика коммунизма если и разоблачались, то только выборочно и поверхностно. Тщательно скрываемые в прошлом события и факты по-прежнему спрятаны за семью печатями и недоступны для изучения историкам. Неудивительно, что русский коммунизм как явление всё ещё не понят адекватно даже в России, не говоря об остальном мире. Коммунизм как теория, включающая в себя три части – политэкономию, исторический и диалектический материализм – был труднопонимаем для самих коммунистов.

      Русские знают свою историю последних ста лет хуже, чем другие народы знают свою историю за тот же период времени. Перестройка была лишь слабым подобием того, что должно было бы случиться после крушения коммунизма. Тут опять можно сослаться на пример послевоенной Германии с её решительной и последовательной политикой денацификации. В России процессу денацификации в Германии должен был бы соответствовать процесс декоммунизации. Но глубокой и последовательной декоммунизации не произошло, а народы России, в первую очередь русский народ, до сих пор не осознали, каким образом они оказались в положении жертвы истории. В этом положении они пребывают и поныне, потому что то, что наступило после коммунизма, это продолжение – своеобразное и уродливое – того, что имело место при коммунизме. Многонациональный народ России изначально был обманут обещаниями будущего рая. Со временем стало ясно: одурачены обе стороны – те, кто обманывал, и те, кого обманывали. Даже критически мыслящие, даже самые глубокомыслящие умы были обмануты. Сделать дурака из умного нетрудно: достаточно запереть его в четырёх стенах (в данном случае в пределах страны) и лишить информации. Дезинформация – ключевое понятие для характеристики и понимания ушедшего исторического периода, охватывающего семьдесят лет. Семьдесят лет дезинформации и подавления самомалейшего инакомыслия не могли пройти бесследно даже для выдающихся умов. Всё же Россия к концу коммунистического эксперимента не представляла собой остров идиотов. Изоляция была почти полной, но не абсолютной. Абсолютно изолировать двухсотпятидесятимиллионный народ от внешних влияний невозможно. Думающая часть народа в меру сил сопротивлялась этому процессу. В рамках этого сопротивления сложилась новая культура мышления и чувствования – диссидентство шестидесятых-семидесятых годов и то, что можно назвать «новым западничеством».

      Ностальгия по коммунизму, проявления которой ныне имеют место, интересна с психологической точки зрения и как общественно-политический феномен. Это опять же результат, неизбежное следствие процесса подмены информации дезинформацией. В нацистской Германии получилось одурачить народ сравнительно легко. Но процесс был слишком короток, пропаганда не успела проникнуть во все поры общественного сознания. В России тот же процесс был более сложным и более продолжительным. На обломках национал-социализма в Германии был возведён нынешний общественный порядок – разновидность демократии с известными изъянами, неизбежно присущими всякой демократии. А что было возведено в России на обломках коммунизма, всё ещё непонятно. Самые проницательные умы поставлены тут в тупик и не могут назвать подходящий и всех устраивающий выход из ситуации – иначе он уже был бы найден.

      В России история – такова, видимо, особенность национального менталитета – движется вперёд подобно хромой лошади, припадая то на одну, то на другую ногу, а то и на все четыре. Но обязательно ли нужно быть выше, сильнее, лучше,