Семь ночей в постели повесы. Анна Кэмпбелл

Форсайт не отвела взгляда.

      – Нет, стоит. Вы не понимаете.

      – Боюсь, что нет. – Если девчонка твердо вознамерилась броситься в омут с головой, зачем ему возражать? Особенно когда от нее приятно пахнет дождем и чуть-чуть женщиной. Когда он стащил накидку с ее плеч и та упала на пол мокрой кучей, обнаружилось, что под ней прелестные формы, словно созданные для его рук.

      Она тихо ахнула, оставшись без накидки, и стояла, дрожа, но при этом воинственно выпятив подбородок.

      – Я готова.

      – Сомневаюсь, bella. – Он повнимательнее пригляделся к ее одежде и спросил с неподдельным ужасом: – Что это на вас надето?

      Взгляд, который она метнула, свидетельствовал об острой неприязни.

      – А что вам не нравится?

      Он неодобрительно оглядел белое муслиновое платье с оборками, слишком маленькое для нее, слишком легкое для такой ненастной погоды, слишком немодное, слишком… в общем, все слишком.

      – Ничего, если вы одеты, чтобы играть жертвенную девственницу.

      – Почему же? – спросила она с горячностью. – Я ведь девственница.

      Он закатил глаза.

      – Ну разумеется. Тогда почему вы вручаете мне свою девственность, а не даете своей глупой сестрице самой расхлебывать кашу, которую она заварила.

      – Вы ведете себя оскорбительно, сэр.

      Он усмехнулся. Девушка оказалась куда забавнее, чем Роберта. Роберта уже устроила бы ему истерику. Однако невозможно представить, чтобы эта сдержанная богиня прибегла к такому средству. Быть может, ему, в конце концов, повезло. Его затаившееся раздражение из-за интриг Роберты, утихающее под влиянием дерзкого вызова этой прелестной девушки, исчезло без следа. Заманить Роберту в ловушку было делом отнюдь не сложным, хоть перспектива наставить рога своему презренному кузену и представлялась весьма привлекательной. Соблазнение же Сидони Форсайт обещало воистину прекрасное развлечение.

      – Это мое лучшее платье, – надменно заявила мисс Форсайт.

      Он насмешливо подергал обвисшую оборку вокруг выреза.

      – Возможно, когда вам было пятнадцать. – Взгляд его заострился. – А сколько вам вообще-то лет?

      – Двадцать четыре, – пробормотала она. – А вам?

      – Слишком стар для вас. – В свои тридцать два он был ненамного старше по годам, но на миллион лет старше по опыту. И в этот миллион лет он не был образцом благоразумия.

      Ее лицо осветилось внезапной надеждой.

      – Это означает, что вы меня отпустите?

      На этот раз он рассмеялся в открытую.

      – Ни за что на свете.

      Она побледнела от страха. Он обнял ее одной рукой за плечи, голые под тонким лифом. При соприкосновении что-то необъяснимое произошло между ними, словно пробежала искра. Когда она вскинула на него испуганные глаза, он погрузился прямо с головой в их бархатистые глубины. Она задрожала, и он ослабил и смягчил объятие.

      – Чего вы ждете? – выдавила девушка сквозь зубы.

      Высечь его мало за то, что он ее мучит, но Джозефа по-прежнему одолевало любопытство. Он поднял другую руку к подбородку