Пламя изменений. Алексей Олейников

с собственным гневом, я нахожу свой путь. Понимаешь ли ты меня, Кадеэрн?

      – Не понимаю, – покачал головой туата. – Может быть, ты слишком долго был рядом со смертными?

      – Может быть, – пробормотал Аодх. Он поднял клинок, повернул его лезвием, и меч превратился в тончайшую полоску тумана.

      – Этот меч отковал владыка Гоибниу в дни битв с фоморами. Он старше меня. Не много их уцелело доныне. Один принадлежал брату моему Глау, который принес жертву столь же великую, сколь и бессмысленную.

      – Глау поступил так, как считал должным, – заметил Кадеэрн. – Он предполагал, что план Талоса сработает.

      – Но он не сработал! – Аодх вогнал меч в ножны. – Глупо полагаться на планы глупца. Талос жил и умер, как полагается смертному – бездарно и нелепо. А я потерял брата. Где он теперь, где его имя, где его дыхание? Оно вернулось в мир, не найти теперь Глау, не увидеть его глаза, не услышать его смех. Есть ли у тебя те, о ком ты будешь печалиться всегда, Кадеэрн?

      – Мы живем вечность. Они есть у каждого.

      – Довольно горькую вечность, друг мой, – Аодх улыбнулся – прозрачно, печально. – Но дни нашего позора миновали. Мы вернем себе этот мир.

      – Если колдун ничего не заподозрит.

      – О, разумеется, он нас подозревает! Иначе бы он не был тем, кем является. Из всех людей этот род самый мерзостный, даже люди Магуса не внушают мне такое отвращение, как темники. Когда Видящая войдет в Золотой зал и откроет Врата, все решится. В один миг, как это любят смертные. Кто-то из нас предаст другого первым. И это должны быть мы. Ты нашел то, что я просил?

      Кадеэрн кивнул, доставая ларец светлого дерева.

      – Было непросто отыскать это в архивах Магуса. Теперь мы можем слышать повелителей, заточенных в печатях.

      – А они? – Аодх подался вперед, лицо его – прекрасное и бесстрастное – исказилось мукой нетерпения: – Они могут нас услышать?

      – Да, Аодх. Я смог различить голос Повелительницы битв, заточенной в Синей печати. Она где-то во Внешних землях. Она в руках Видящей, и та очнулась от своего сна, но еще не пробудилась по-настоящему.

      – Это лучшая новость с тех пор, как погиб Судья Талос, – сказал Аодх. – Что ж, мы будем ждать. Это мы умеем. Видящая сама придет на Авалон рано или поздно, и когда она появится, мы будем готовы.

      – А первопламя? Колдун взял очень многое из дара Гвина ап Нудда, он силен.

      Аодх выдвинул меч на ширину пальца, взглянул на туманное лезвие.

      – Этот меч был создан, чтобы поражать фоморов. Тех, настоящих фоморов, сынов Балора Одноглазого. Неужели ты думаешь, что он не справится со смертным, обманом завладевшим их огнем?

      – Значит, ждем.

      – Ждем, друг мой, – Аодх принял ларец и положил его под левую ладонь. – Времени у нас предостаточно.

* * *

      Ах, как струился шелк в Зале Совета Башни Дождя: как вода – синий, как пламя – красный, как лес шумящий – зеленый, как метель – белый. Разноцветен был сегодня Зал Совета, будто праздник был у главы Службы Вольных Ловцов, а не траур по погибшим.

      Многие собрались сегодня здесь, заслуженные члены