Куртизанка. Книга вторая. Морвейн Ветер

и в то же время хотела нанизаться глубже. Игра, затеянная Эваном, сводила её с ума.

      Наконец она выдохнула:

      – Всё…

      Эван сильнее втянул нежное мястечко. Элена выдохнула и обмякла.

      Она лежала неподвижно, не в состоянии собрать себя по частям. Кий медленно вышел. Эван отстранился и встал.

      Элене вдруг стало стыдно – и снова её одолел страх, которого она не испытывала ни с одним мужчиной. Никогда. Страх, что она просто игрушка в этих сильных, спокойных руках.

      «Так оно и есть», – напомнила она себе, но поверить не смогла.

      Эван какое-то время смотрел на фигуру девушки – обнажённую, беззащитную ниже пояса и плотно закутанную в ткань выше. Лицо Элены раскраснелось, но шейный платок продолжал лежать так, будто она повязала его только что. Он прочно скрывал от Эвана горло, и возможно поэтому Эвану без конца хотелось увидеть именно его.

      Эван поймал руку Элены и потянул, заставляя встать. Прижал к себе и медленно принялся гладить по волосам. Сам он был по-прежнему возбуждён, Элена потянулась, чтобы погладить его напряжённый пах, но Эван перехватил её руку, поднёс к губам и поцеловал.

      – Не сейчас, – сказал он. Элена кивнула. Если бы князь хотел получить разрядку, он бы стесняться не стал

      – Я хочу видеть тебя целиком, – произнёс негромко князь в унисон её мыслям, продолжая неторопливо перебирать чуть завитые прядки волос.

      – Мне раздеться?

      Эван покачал головой.

      – Не так.

      Элена осторожно обняла Аргайла – этого не было приказано, но ей просто хотелось его обнять.

      – Как прикажете, князь, – сказала она.

      – Да.

      Элена чуть улыбнулась и, отстранившись, попыталась заглянуть в его глаза – потемневшие и выдававшие мрак, поселившийся в глубине.

      – Я не это хотела сказать. Я тоже хочу.

      – Хорошо, – Эван почему-то отвёл взгляд.

      ГЛАВА 4

      За три недели в усадьбе По Эван узнал о Мадлен не так уж много.

      Не то чтобы его не интересовало, кто эта девушка и что творится у неё в голове. Он просто необыкновенно отчётливо понимал, что им нет смысла друг к другу привыкать. И в то же время всё равно хотел знать, поэтому задавал всё новые и новые вопросы.

      Ему нравилось как бы раздирать собственную рану, расковыривать болячку, которую никто бы уже не смог излечить. Каждый раз напоминать себе о том, кто перед ним – потому что, глядя на задумчивые синие глаза и обнимавший шею белоснежный воротник, слишком легко было об этом забыть. Мадлен напоминала молодую художницу или небогатую поэтессу, на две трети погружённую в себя и в то же время тонко чувствующую всё, что происходит вокруг – но никак не шлюху, которой была. И этот обман выводил Эвана из себя – как не смог бы вывести из себя никто.

      Он раз за разом проклинал иронию судьбы, которая привела его к этой девчонке только теперь, когда она уже принадлежала всем. То и дело Эван думал, что если бы прилетел хотя бы годом раньше, быть может, смог бы забрать Мадлен целиком себе, не делил