Неядерная весна. Дмитрий Артёмов

пустыни до восточного побережья и снова ожидание из морей…

      Отец в тридцатые годы служил механиком на сухогрузе, в редкие дни межрейсового отдыха после плавания на Карибы и в Бразилию проводя время с нашей большой семьёй. В семье я была третья, последняя, из дочерей и была, что называется «папиной дочкой». Быть заводилой в мальчишеских играх, а то и влезать в драки с парнями постарше было обычным делом – дети «великой депрессии» росли одичавшими Тарзанами из романов Берроуза посреди каменных припортовых джунглей.

      Очень сильно меня осадила к пятнадцати годам мама. И так почти все свободное после школы время, после промежутка «врастания в улицу», я проводила в госпитале, где мама работала медсестрой в хирургическом отделении. Привыкая к ремеслу врача на фоне страданий и боли людей, я тогда выбрала служение для людей, и к семнадцати выбор был уже окончательным.

      В дождливом ноябре 1939-го ушёл в плавание, в конвое до Британии, папа. Вернувшись в Штаты в феврале 1940-го улыбающийся сорокапятилетний блондин, со здоровенными моряцкими руками, превратился в старика со стекленеющим взглядом.

      Они прошли через все возможные круги ада Атлантики на поверхности моря. Пронизывающий холод ветров, солёными брызгами поедающий металл и оседающий льдом на палубах и надстройках, холод этого же металла в трюмах превращали и двадцатилетних парней в ходячих мертвецов, будто доживающих последние дни. Для кого-то это и были последние дни. Немецкие подводные лодки на удалении от британского берега, вне зон патрулирования авиации и кораблей, торпедными атаками и наглыми артобстрелами из надводного положения «открывали ворота» в последний круг ада из леденящих волн, и, в «бальзамирующем заживо» соляре, когда углеродистая пленка топлива сжирает сначала кожу, а потом убивает внутренние органы. Но, если человек ещё жив, то он обречен медленно умирать на вязком, холодном и чавкающем одре моря, даже если судьба дала шанс в виде спасательного плота.

      Отец, как человек рабочей среды, давно стал человеком левых взглядов. Ещё когда в 1936-м началась гражданская война в Испании, отец произнёс весьма пространный монолог за ужином:

      «Эти паршивые англичане доиграются со своим упрямым желанием тишины в своих колониях и на морях. А пока французиков швыряет свой парламент то вправо, то влево, как пьяную портовую шлюху, лозунгами при этом успокаивая испивший чашу военных жертв народ, колбасники и макаронники будут хапать и отбирать последнее у дурачков-«кабальеро», радостно перескочивших из монархии в республику, получивших по морде от реакционного офицерья, не оглядываясь на русских и немцев с их жертвами красных революций и чинного наци-парламентаризма. И безнаказанность дьявола породит куда большее зло. Отыграются потом и на русских, которые сейчас играют в стыдливый оппортунизм среди чужаков в Европе, имея японцев с ножом за спиной на востоке. Гитлер, добив Европу и Россию, потянет руки к Штатам на пару с япошками. И нас снова сделают виноватыми, что мы не остановили это дерьмо, и как мародёры топчемся на пепелище,