Ищу тебя среди чужих пространств…. Глеб Холодов

особистов доставили его на 2-ый этаж космического корабля и оставили возле кабинета с дверью покрытой черной кожей. Дверь тут же отворилась, и Митрич увидел фигуру, в серебристом плаще медленно расхаживающую из угла в угол.

      Максимов предложил старику сесть и закурить.

      «Как в тюрьме, – подумал Митрич, – а я что, виноват»? Он сел на привинченную к полу табуретку.

      – Итак, с чего начнем? – спросил Максимов.

      «Во дает,– опять подумал Митрич – это уж тебе, милок, виднее с чего начинать». Однако, затянувшись хорошими импортными сигаретами, сразу расслабился и заговорил. Максимов дослушал до конца и спросил:

      – Значит, объект был обнесен проволокой, и Вы гражданин…?

      – Можно просто – Митрич – подсказал старик.

      – И Вы, гражданин Митрич, тем не менее, утверждаете, что смогли подойти к объекту вплотную и дотронуться до него.

      – То-то и оно, гражданин начальник, подошел… а потом гляжу, а я уже за проволокой стою, а как прошел не помню, вот те крест… (Максимов брезгливо поморщился). Ей-богу не вру, гражданин начальник. Понимаете, сначала была проволока, потом бац – нету, а потом бац – опять есть…

      «А молодец, все-таки Петров, зря я на него так. Небось лежит сейчас в лазарете с инфарктом».

      Максимов продолжал ходить из угла в угол. Он уже не слушал старика. Он погрузился в бездны своей нечеловеческой памяти, пытаясь свести концы с концами. Версию, что старик спятил, он сразу же откинул. Митрича глубоко протестировали. Так-так-так… Что же это такое? – он мучительно сопоставлял факты. И тут из глубины всплыло… Юная девушка бежит по песчаному берегу, вдоль морской кромки, она счастливо смеется и ветер развивает ее длинные русые волосы… Черт, не хватает энергии!

      Максимов, взглянул на старика. Нельзя было терять ни минуты…

      Митрич, уже приступивший к следующей сигарете, увидел зрелище, от которого у него волосы встали дыбом. Полковник Секретной Службы СССР, бросился к шкафчику стоявшему у него за столом, открыл его и выдернул из задней стенки длинный, ржавый шнур, похожий на металлический душевой шланг. Раздался невообразимый скрежет. Полковник опустил высокий воротник своего серебристого плаща, поднес одну руку к затылку, а второй с размаху вставил туда конец шланга. Затем опустился в кресло, шланг начал изгибаться как змея. Максимова мелко затрясло, он закатил глаза. Опять раздался дикий скрежет. Тело молодого полковника обмякло. Наступила тишина.

      «Кончился», – невольно подумал Митрич.

      Сигарета, зажатая у него в зубах, догорела, пепел упал на колено. Митрич машинально стряхнул его. Тут полковник дернулся, открыл глаза, выпрямился и, отвернув шнур, аккуратно убрал его обратно в шкафчик. Его глаза весело блестели.

      – Ну что, отец, – он вышел из-за стола, нагнулся к Митричу и положил ему на плечи руки. -Повоюем еще!?

      И рассмеялся – как будто часы протикали. Лицо Максимова, потолок, лампы, стены – все поплыло у Митрича перед глазами. Он хотел привстать и… рухнул на пол.

      ***

      Атенаис бродила в окрестностях