Соблазнить негодяя. Лорен Хит

снова посмотрела на себя в зеркало, пока горничная расправляла рукава платья и юбки. Нужно все рассказать Стивену Лайонсу. Но в этом случае она рискует потерять Джона.

      – Спасибо, пока все, – сказала Мерси горничной, отпуская ее.

      Когда девушка ушла, она подошла к детской кроватке, которую где-то раздобыла герцогиня. Джон лежал в ней, посасывая во сне кулачок. Нужно было позвать кормилицу, которую она наняла в Париже и которая сопровождала ее повсюду, куда бы она ни отправилась с Джоном. Жанетт приехала с ней и отцом в карете и, пока они разговаривали с герцогом и его матерью, пила чай в кухне. Когда стало понятно, что майор Лайонс хочет, чтобы Мерси осталась, Жанетт отвели одну из комнат для прислуги. Ребенок и муж Жанетт умерли от холеры. Она без сожаления покинула Францию, и Мерси была благодарна ей за помощь, потому что сама еще не умела как следует обращаться с маленькими детьми, но не хотела расставаться с Джоном.

      Он не давал ей расклеиться, спасал от ночных кошмаров. Мерси понимала, что несправедливо возлагать подобную роль на невинное дитя, но ей была невыносима мысль о том, что она больше никогда не обнимет его, не увидит его сладкого личика, не погладит мягкие щечки.

      Если брак со Стивеном Лайонсом позволит ей остаться с Джоном, она сделает все, чтобы этот брак состоялся.

      Даже если это будет означать, что она никогда не сможет раскрыть правду о Джоне, даже если за это ей придется целую вечность гореть в адском пламени.

      Она готова была пойти на любую жертву. На любую!

      Стивен постоянно чувствовал себя так, словно просыпался после грандиозной попойки. Несмотря на то что теперь он пил гораздо меньше, чем когда-либо, голова его вела себя так, будто он пил спиртное галлонами.

      Даже сейчас, рано утром, мысли его как будто застилал туман. Сидя в мягком кожаном кресле в библиотеке брата, он тер висок и кривился от боли, когда пальцы случайно попадали на шрам, начинавшийся сразу под ним. Стивен, конечно, понимал, что, если бы даже не забыл саму войну, вряд ли он был настолько сосредоточен на собственном благополучии, чтобы помнить происхождение каждой своей раны, но тогда они, по крайней мере, приобрели бы какой-то смысл. Однако вместо последних двух лет в его сознании зияла дыра.

      – Мать довольна, что ты вспомнил мисс Доусон, – сказал Айнсли, садясь напротив Стивена и вытягивая свои длинные ноги. У них не было возможности остаться наедине с той минуты, когда он сообщил матери и брату о прибытии нежданных гостей. – Раз ты вспомнил ее, все остальное тоже скоро вспомнишь.

      Если бы!

      – К сожалению, мать так и не научилась понимать, когда я говорю правду. Как, по-твоему, почему мне удалось так долго пользоваться ее благосклонностью?

      Айнсли, как всегда, не выдал своих чувств. Если он и удивился, это никак не отразилось на его лице.

      – Я боялся этого. Что ты хочешь…

      – Скрыть правду?

      Айнсли оставил без внимания едкое замечание. Стивен находил