Раннее (сборник). Александр Солженицын

на свете прощено,

      –  Но…

      Строем зачем-то шагают виновно

      Русские пленные. Безостановно.

      Спины промечены едкими метками.

      Это клеймо не затравишь ничем…

      Лиху дорожку под сниклыми ветками

      Топчут, задумавшись сами – зачем?

      К пиру не прошены, к празднику не званы,

      В мире одни никому не нужны, –

      Словно склонясь под топорное лезвие,

      Движутся к далям жестокой страны…

–

      Немцев долгие обозы

      Из фургонов перекрытых

      Вдоль дорог скрипят, скрипят,

      Наступленьем нашим грозным

      Где-то северней отбиты

      И повёрнуты назад.

      Под брезента долгий болок

      Скрывши утварь и семью{144},

      У развилка на просёлок,

      Сбочь шоссейной на краю,

      Терпеливо ждут просвета

      В нескончаемом потоке,

      Цепенея перед этой

      Силой, грянувшей с востока.

      И, безвольные к защите,

      Прячут голову меж плеч,

      Грабь их, бей их, подойди ты,

      Чтоб коней у них отпречь.

      Но, насытясь в наступленьи,

      Как по долгу службы, с ленью

      Теребят их захоронки

      Наши парни, ковко, звонко

      Проходя дорогой торной.

      Взять – оно бы не зазорно,

      Да ведь возят барахло,

      А в посылку – пять кило!

      Всюду женщины – в обозе,

      Под тряпьём в любом возке,

      Разордевшись на морозе,

      Нам навстречу налегке

      По две, несколько. Одна,

      Белокура и пышна,

      Распрямясь, идёт не робко

      Вдоль шоссе по крайней тропке

      С несклонённой головой

      В рыжей шубке меховой,

      В шапке-вязанке, с портфелем.

      Чуть минует с осторожкой

      В туфле маленькою ножкой

      Занесённые трофеи,

      Где укрыто, где торчит

      В небо четверо копыт.

      Мы – в заторе. По две, по три

      В ряд машины. Кто прыжком

      Греет ноги, кто бежком.

      …Глаз не прячет, смело смотрит,

      Каждым взглядом нам дерзя,

      Будто взять её нельзя.

      На подвижном белом горле

      В роспашь меха – шарф цветной.

      С батареей нас затёрло,

      И в машине головной –

      «Опель-блитц» из Веермахта,

      Плавный ход и формы гнуты,

      Утонув в сиденьи мягком,

      Я сижу, в тулуп закутан.

      Чуть щекочет шею шёрстка.

      Чтоб не спать – сосу конфетки.

      Светит зелено двухвёрстка

      В целлулоиде планшетки.

      Я и вижу и не вижу,

      Как подходит немка ближе,

      Как, солдат завидя, шаг

      Убыстряет свой и как,

      Колыхнув большой фигурой,

      Ничего не говоря,

      К ней шагнул сержант Батурин,

      Цвет-блатняга, на Амуре

      Отбывавший лагеря.

      Приказал: «А дай-ка портфель!»

      С ним – и Сомин. Напряжённо

      Подошёл и приглушённо

      Ей: