На ступнях и копытах. Женя Каптур

закончила укладывать халаты в сумку. Самый большой кошмар парня закончился, и он снова стал выглядеть приличным кентавром. На Имир из рабочей одежды тоже остались одни резиновые сапоги и очки.

      – Я тут не при чём! Виной всему ты!

      – Я?! – неподдельно изумилась аспирантка.

      – Ты! – убежденно повторил Джаст. – Пакля, ты просто себя со стороны не видишь. С твоей миной милое дело заниматься рэкетом на большой дороге! Кентавры сразу думают, что им кранты, а когда узнают, что ты жаждешь их товар, а не крови, готовы сплавить тебе последний гвоздь, лишь бы убралась! Слушай, а ты не задумывалась о работе санитарным инспектором? Туда берут бездушных и непрошибаемых. Уверен, ты станешь работником года!

      – Считаешь? – Имир задумчиво почесала переломанный нос. – А я и не отдавала себе отчёта. И не думала никого стращать. Оно само выходит. Неосознанно.

      Джаст внимательно посмотрел на врача.

      – Скажи, у тебя в роду есть северяне?

      Кентавру хотелось подтвердить или опровергнуть давно мучавшее его предположение.

      – Есть. Отец с Севера, – настороженно прищурилась девушка. – Но с чего вдруг такие догадки? В том, что во мне пробегала северная кровь, можно заподозрить разве по голубому цвету глаз. Маловато для вынесения вердикта на счёт моей родословной.

      – О нет, в самый раз, поверь! – заверил Имир кентавр. – Однажды к нам в Шайко занесло группу северян. Целое событие для города было! Где Север, а где – мы. Тут с роду никто северных людей не видел. Они были беженцами и держали путь на Юг. Ты-то по своему отцу знаешь, что северян невозможно спутать с иной национальностью. Белоснежные во всем. Волосы, брови, ресницы, кожа – будто их в молоке выкупали. Но меня жестоко поразило другое – непримиримый лёд в глазах. На Западе ведь тоже полно голубоглазых, но не таких. У них глаза цвета неба, цвета моря, но не цвета холода. Стоит северянину на тебя посмотреть, и ты чувствуешь, как мёрзнут кости, а в венах стынет кровь. Словно через твоё тело проносится нордовый ветер, унося за собой тепло тела. И ты цепенеешь, застываешь на месте, во времени, в мире. Север – жестокий край. Наши прожаренные солнцем пустыни не сравнятся с вечной мерзлотой тех земель. Там выживают самые сильные. Мне кажется, сила духа и пережитые невзгоды передаются у северян с кровью. Старый, молодой или ребёнок – у них одинаково читается во взгляде закаленная жёсткость. И у тебя такие же глаза. Для твоих лет они не в меру взрослые. Словно пережить тебе пришлось побольше многих. Это неосознанно пугает и отталкивает других существ.

      – Понятно, – глухо проронила ветеринар.

      – Проще надо быть. И хмуриться перестать, глядишь, и народ подтянется! – утешил Джаст, похлопав аспирантку по плечу. Девушка недовольно увернулась.

      – А сам? Лошадиные уши, у тебя на лбу прямо и написано: «Не подходи, а то лягну». Я не вполне уверена, в твоей компетенции раздавать советы на данную тему.

      – Да ты хоть раз можешь меня серьёзно воспринять?! – вспылил парень. – Я к тебе по-хорошему пытаюсь отнестись! И бес толку!

      – Я к тебе