Цвет твоих глаз. Морвейн Ветер

теперь обычных людей. А те маги, что ещё бродили по островам, несли в себе лишь жалкие крохи древней силы. Но даже они по закону не имели свободы – едва увидев любого такого верным Солнцу предписывалось всеми силами способствовать тому, чтобы маг был доставлен под стены монастыря Хранителей.

      И вот… Она была тут. Просто была. И ей явно было наплевать на местные законы и также, похоже, на волю Ордена, который сейчас, перед лицом Небесного Шторма, едва не раскалывался на части.

      Замок Мэв был твердыней, стоящей особняком от того хаоса, который принесла на Острова грядущая Буря. Первые звоночки того, что назревало, расцветали тут и там небольшими восстаниями, и локальными войнами, разрывами, ведущими «на другую сторону», неспокойными духами, бродящими ночами по перекрёсткам и мертвецами, встающими со своих погостов.

      Хранители – те, кто по мнению Каена должен был защищать людей от всей этой мерзости – были заняты лишь собственной войной с магами и еретиками, обезумевшими, переставшими бояться смерти и во всю рвущимися на волю из тех монастырей, где пытались держать их воины Ордена.

      Для этого, для того чтобы они могли противостоять злу, идущему из-за границы мира, воинам ордена везли с материка эликсиры, дававшие им силу – но медленно убивавшие их изнутри, делавшие их навсегда привязанными к воле Ордена и запасам этих зелий.

      И Каен был таким воином, был рыцарем, поклявшимся бороться с тем, что Орден называл злом, и, как и все они, радостно глотал жидкую магию, которая позволяла ему изгонять духов, заставлять замолчать магов, дававших ему защиту от этого колдовства.

      Он делал это и верил в то, что делал, пока количество крови у него на руках не стало таким большим, что он уже не был уверен, что способен видеть что-то кроме неё.

      То, что Орден не думал о Буре и был занят только своей борьбой, стало лишь последним запоздалым аргументом. К тому времени, когда понял это, он уже принял решение покинуть стены монастыря, даже если это означало медленную смерть без эликсиров.

      И он нашёл замок Мэв – место, где Каен собирался провести свои последние месяцы в борьбе с тем запредельным злом, которое стоило того, чтобы умереть на этой войне.

      Леди Рамина была аристократкой и чародейкой, ведьмой, всю жизнь скрывавшейся от таких, как он. Она была отступницей, в чьих жилах, как и почти у всех в этих стенах, текла древняя кровь.

      Она принимала таких же отшельников и отступников, бродяг и потеряшек, если кто-то из них мог принести пользу в грядущей борьбе. Рамина не была одержима, нет. Она просто много времени провела на материке, видела, во что превратила его Буря, и не хотела такой же судьбы для островов.

      Каен с самого начала чувствовал себя странно среди этих людей, настолько противоположных всему тому, во что он верил последние пятнадцать лет. Но он был настолько разбит и потерян, когда вошёл в эти ворота, что по большому счёту ему было уже всё равно. Иногда он думал, что готов принять любую веру, хоть древнюю, хоть новую, если она покажет ему хоть какую-то надежду впереди.

      Рамина