Последний анархист 2. Наталья Владимировна Игнатенко

не могла не обратить свой взор на затравленный вид своей подопечной.

      – Вам дурно? – поинтересовалась она за обедом.

      – Ваше Сиятельство, это не стоит Вашего беспокойства.

      – Если Вас что-то гложет, просто расскажите мне. Это приказ.

      – Нет, всё действительно… в порядке. Быть может, я просто захворала.

      – Идёмте-ка в сад, – заключила Виктория и встала из-за стола. Прислужницы дома учтиво поклонились ей и прожгли взглядом попавшую в милость княжны Ангелину.

      На выходе скрыв бледную кожу под чёрным зонтом, Виктория ступила на задний двор, стараясь держаться в тени от крыши особняка.

      – Скучаете по семье?

      Хотелось сказать правду, но Ангелина проглотила этот ком. Она не может доверить Виктории того, что действительно мёртвым грузом повисло на её сердце.

      – Да. Я мало что помню о ней, но рядом с Вами, Ваше Сиятельство, я чувствую такое же тепло… это наводит меня на разные мысли.

      В действительности семьёй её кого-то конкретного назвать было трудно, и никакого тепла она не помнила. Братья Дерябины всегда работали в своих интересах, дела им до неё не было, а тётку тем более второй матерью ей не назвать. На ум приходил разве что наивный Владимир. Пусть его любовь и была всего лишь инструментом, порой она вспоминала, как любила его в первую их встречу; думала, как он с ней искренен, как был готов ради неё пойти против мира, как клялся ей в верности, даже переступил через себя и не подчинился воле родной сестры. Пожалуй, его можно было бы назвать своей маленькой семьёй, ведь ради друг друга и «Памяти Каталонии» они оба отказались от всех благ и родного дома. Она даже поймала себя на мысли, что ждёт его возвращения домой поскорее, чтобы открыть ему весь тот кошмар, что с ней случился.

      – Знаете, когда я была столь же молода, всё было иначе, – начала Виктория. – У нас в доме приняты… сложные семейные отношения. Моего отца не стало очень рано, заболел да умер – больше ничего не знаю. Знаю, что из семьи он был знатной, как долго к тому союзу готовился мой дед. С самого рождения они были обещаны друг другу. Да что уж там, я была ещё мала, чтобы всё понять. Я – единственное что осталось от их союза, ну и может пара дорогих заморских украшений. А потом мама влюбилась, по-настоящему. Такая глупость. Партия моей матери совсем не нравилась ни двору, ни её собственным родителям. Он был человек простой, небогатый, имущества толком не имел и совершенно не подходил в пары леди. А она с ним сбежала, отказалась от богатства. Я же осталась здесь и больше никогда не видела её. Тогда я думала, что одинока, что лишилась семьи, но теперь понимаю, что всё это вымысел. Мой дед воспитал меня достойной леди, княжной, и передо мной склоняется каждый человек в нашем городке. Мы думаем, что нам нужна семья, чтобы любить и чувствовать себя в безопасности, но истинная сила и воля заключается в нас самих. Понимаете, дорогая? Это только снижает Ваши шансы на выживание сейчас. Либо Вы собираетесь и сами за себя, либо ищите невидимую опору и скучаете по былому. Подумайте об этом и перестаньте вести себя так… недостойно