Тридевятое. Книга первая. Ирина Кизимова

Накажу служкам этим заняться, пусть они и разбираются.

      – Я тоже руки в иле да глине марать не собираюсь. – поморщилась Марфа. – Они вонять потом неприятно будут.

      – Слуги к такой работе приучены, они лучше справятся.

      На том они и порешили, потому, когда довольный Василий принёс им в горшках ил да глину с ближайшего пруда, подруги с радостью передали это дело служкам, убедившись, что царевич ушёл. Ольга считала, что она, итак, здорово царевичам советом помогла, а делать что-то сверх не собиралась. Марфа была с подругой полностью согласна, от Сергея её воротило, но чего только не сделаешь ради удачного замужества? Уснули все четверо с чистой совестью и чувством выполненного задания. Уж завтра они покажут Иван-царевичу с Василисой Прекрасной, где раки зимуют.

      Иван же, вернувшись в терем, сразу же принялся разбираться со своей догадкой. Он растопил воск в небольшой глиняной миске, попросив заправляющую кухней Настасью совсем ненадолго поставить её в печь. Та просьбе удивилась, но спорить не стала, и растопив воск вернула его царевичу, пока не остыл. Иван же начал обработку решета, он залил воск на решётчатую поверхность, и начал аккуратно разглаживать его сначала длинной щепкой с плоским концом, а после того, как тот остыл, ровнять руками, убеждаясь в том, что не пропустил ни одной щели, и даже капля воды оттуда не выльется. Как только воск полностью застыл, он попробовал набрать им воду, кое-где она начала протекать, давя тяжестью на небольшой слой воска.

      Царевич слил воду, насухо вытер восковую поверхность холщовой тряпочкой, и нанёс ещё несколько слоёв, предварительно нагревая лучиной, решив лишний раз не беспокоить Настасью в поздний час.

      Позже, принявшая девичий облик, Василиса с любопытством оценивала законченную работу.

      – Ты хорошо потрудился, Иван-царевич.

      Наконец похвалила она, сама попробовав набрать воды, убеждаясь в том, что ничего не протекает.

      – Завтра утром лучше ещё раз убедиться в том, что вода не прольётся. Утро вечера мудренее.

      – Но для начала стоит сходить в баню. А то воняет от меня как от засранного козла.

      – Иван-царевич, где вы таких слов нахватались? – засмеялась Василиса.

      – А ты думала в царском тереме браного слова не услышишь? – улыбнулся ей в ответ Иван.

      – Просто забавно, что и царский сын ругается.

      В баню он всё же пошёл, поскольку ни капли не преувеличил насчёт смрада, который хвостом тянулся за ним. А после, наконец, забылся сладким сном. Ему снились лягушки, водящие хоровод вокруг длинного камыша, на котором сидела Василиса, напевая:

      «Во поле берёзка стояла. Во поле кудрявая стояла. Люли-люли стояла…»

      Внезапный вихрь оборвал звуки песни, захватывая лягушку в сильные ветряные лапы, и понёс куда-то в мрачное, полное боли и страданий место, где кошмарный старик, обтянутый прозрачной кожей точно скелет, заставлял Василису обручиться с ним в человеческом обличье. Девушка рвала на себе волосы и плакала, не желая мириться с уготованной судьбой.

      Царевич проснулся в холодном поту посреди ночи, со сна не понимая, где находится