Треугольник Мастера Джи. Константин Серебров

начать новую жизнь: он закрывал свой дом и голодал три дня, после чего со свежими силами бросался в водоворот общения.

      На улице стояла летняя жара, легкий ветерок шевелил листья огромных каштанов на бульваре. С радостным предчувствием я вошел в старенький уютный дворик и огляделся в поисках чего-нибудь необычного, предсказанного во сне. Но на крыльце сидел лишь большой рыжий кот, настороженно наблюдавший за моими действиями. Осторожно проскользнув мимо него, я поднялся по темной лестнице с истертыми ступенями на галерею, заглянул в окно квартиры своего друга и увидел весьма необычную картину.

      За столом сидели знакомые мне одесские эзотерики; перед каждым из них стояла шахматная доска, и они сосредоточенно разглядывали сложные позиции, дымя сигаретами. Их глаза неестественно блестели. Перед столом, спиной ко мне, стоял крепкого сложения незнакомец с серебристыми вьющимися волосами. Он излучал спокойную уверенность мудреца, удивительную в напряженной атмосфере прокуренной комнаты. Я услышал его слова: «Вам – шах»,– и прошел дальше, к двери. У дверей меня настигла следующая фраза незнакомца: «А вам, мсье, мат». Дверь квартиры Георгия была почти всегда открыта, и я, дав знать о своем приходе легким стуком, вошел в комнату.

      

      Георгий, в летней безрукавке и потертых джинсах, заметив меня, вышел навстречу. Его светлые глаза пристально смотрели на меня.

      – Ты, я помню, – сказал он вместо приветствия, – не один год ищешь Мастера. Так вот, тебе повезло: Мастер сам приехал сюда.

      – Собираешься ли и ты у него учиться? – спросил я.

      – Я посмотрю сначала, что выйдет из тебя, – отрезал Георгий и направился к незнакомцу. Его лицо с тонкими благородными чертами и мягким взглядом могло бы принадлежать, как я вдруг подумал, средневековому рыцарю. Его поза выражала достоинство и непринужденность.

      – Это Касьян, мистик из Молдавии, подающий большие надежды, – сказал ему Георгий с легкой иронией. Незнакомец посмотрел на меня, и я почувствовал, что незамеченным для этого человека оставалось очень немногое. Он спокойно выдержал мой испытующий взгляд и подал руку.

      – Называй меня просто Джи, – сказал он. Рукопожатие его было твердым и чутким. Затем он вернулся к столу с шахматными досками, а я, выбрав последнюю новинку самиздата из библиотеки Георгия, пристроился в углу, наблюдая время от времени за сеансом одновременной игры.

      Так прошло несколько часов. За столом происходило постоянное движение: проигравшие мистики вставали из-за стола, а на их место приходили новые. Но и выбывшие из игры не уходили: они окружили Джи, рассказывая ему что-то с большим воодушевлением. Как я понял по отдельным услышанным фразам, они делились с ним своим сокровенным опытом. Я хорошо знал этих людей, их ироничную манеру общаться и усталый скепсис и не мог понять, каким же образом Джи удалось так расположить их к себе. Георгий, однако, был напряжен, и взгляд его выражал беспокойство.

      Ближе к вечеру Джи спросил:

      –Кто хочет прогуляться со мной на пляж? – В