Понуровъ. Данила Чебоксаров

Вторая пристройка пустовала: Лука и мсье Дюваль жили на первом этаже основного здания, а более прислуги не имелось – мыть полы, убирать комнаты и стирать из Понуровки приходили два раза в неделю смешливые близняшки Акулина и Маланья, девки молодые, пригожие, стройные и охочие до ласки. По господскому обычаю они выучились брить подмышки, а Акулина даже пристрастилась выскабливать себе пах – барин подарил им отменные немецкие бритвы дамасской стали, которыми девки навострились управляться с мастерством искусного цирюльника. То одна, то другая, а то и обе сразу частенько оставались в усадьбе на ночь – или с Лукой, или с поваром, или с обоими; бывало, осенит милостью и сам хозяин – особенно тот благоволил безволосой внизу Акулине.

      Выкурив за кофеем трубку голландского табаку, Понуров спустился в огромный, как бальная зала, кабинет – почти в половину второго этажа. Кабинет служил и обширной библиотекой, которую начал собирать дед Василий Василич, великий книголюб, отец Александр Василич значительно преумножил, а Яромир Александрович истово продолжил их старания.

      Высокие и широкие окна выходили и на запад, и на восток, и здесь всегда было светло. Обитое кожей покойное кресло, глубокое и мягкое, круглый столик с подсвечником на три свечи и вместительной малахитовой пепельницей. Резная этажерка красного дерева, на ней горка с трубками, стеклянная банка табаку с деревянной крышкой, коробка с сигарами, несколько книг. По стенам, по пола и до потолка, располагались книжные стеллажи.

      Понуров обновил чернильницу, сел за монументальный двухтумбовый стол со столешницей, обтянутой тёмно-синим бархатом. Взял «фаберовское» перо – перламутровая ручка, перо 17кратного золота. Сегодня утром он намеревался написать не менее пяти страниц. Обмакнул перо в чернильницу и надолго задумался.

      3.

      Марла Андреевна Одоевцева сидела в медной ванне перед распахнутым в сад окном и осторожно брила подмышку. Проходивший мимо мужик Михайло увидел барыню и остановился, уперевшись взглядом в голые титьки.

      – Здрасьте, Марья Андревна!

      – Марла Андреевна, – молвила графиня, не прекращая бритья и не глядя на мужика.

      – Язык у меня не поворачиваецца так говорить, Марья Андревна! – хмыкнул тот виновато.

      Одоевцева закончила с левой подмышкой и, споласкивая в воде бритву с перламутровой ручкой, посмотрела на Михайлу.

      – И долго ты на мои сиськи пялиться будешь? – спросила она даже с интересом.

      Михайло глупо ухмыльнулся, но взгляд не отвёл. И тут получил увесистый подзатыльник.

      – Ах ты охальник! За барыней подглядывать! Ужо я тебе! – в окне появилась его жена Василиса. – Здрасьте, Марья Андревна!