Пепел кровавой луны. Андрей Болонов

под блузкой. Если Резак следит за мной, нельзя вызывать подозрений – будет странно, если я сейчас Саньку отвечу, а маньяку покажется, что я стала говорить сама с собой. Я демонстративно зевнула, прикрывая рот ладошкой, наклонила голову к микрофону и тихо спросила:

      – Ты кого-нибудь видел?

      – Вроде чисто, – отозвался Санёк. – Давай заканчивать, он уже не придёт.

      Пришлось зевнуть ещё раз:

      – Давай ты не будешь командовать. Операцией руковожу я. Может, ты его просто не видишь. Так что доиграем всё до конца. Я выхожу и иду на "точку". Отбой.

      Санёк разочарованно вздохнул в ответ.

      Официант принёс счёт.

      Я расплатилась, разочаровав его скромными чаевыми, дождалась, когда он уйдёт за барную стойку, встала, проверила в сумочке пистолет, наручники и вышла из кафе.

      ***

      Улица – темна и пустынна, вместо фонаря – сквозь пепельные облака светит красноватый лунный диск да помаргивает тусклая лампочка над входом в дежурную аптеку. Всё – почти как у Блока. Помните?

      Ночь, улица, фонарь, аптека,

      Бессмысленный и тусклый свет.

      Живи ещё хоть четверть века —

      Всё будет так. Исхода нет.2

      Да уж… Исхода нет…

      Санёк – молодец, не поехал за мной по улице, как настаивал, а послушался моего указания по рации и рванул сразу на "точку" – к дому своего дружка, будет там в засаде сидеть. Значит, есть шанс, что Резака, если он сейчас идёт за мной, Санёк не спугнёт.

      Идти было с полчаса – это если по улице, а если срезать через старый парк, то минут двадцать, даже пятнадцать. Я свернула в парк. На улице нет-нет да появится какая-нибудь загулявшая парочка, машина проедет или, не дай Бог, патруль полицейский, а в парке, прячась за деревьями, ему будет легче следить за мной. Никто его не спугнёт.

      И потом, чего мне бояться – он же нападает только в квартирах, у него свой стиль, свой почерк, маньяки редко отступают от привычной им схемы. Так мне психиатр говорил, я с ним консультировалась пару недель назад перед началом нашей операции, а он всё-таки настоящий профессор, недавно из Москвы переехал – Лусин Лев Нилович.

      ***

      – Мотивацией для серийных убийц служит патологическое стремление удовлетворить свои тайные желания, получить наслаждение в процессе убийства с неким подобием оргазма в финальной точке своего деяния, – рассказывал профессор Лусин, включив записывающую нашу беседу видеокамеру и подливая себе чай в блюдце из пузатого кустодиевского чайника. – Марина Юрьевна, а вам подлить чайку? Попробуйте так, из блюдца – намного вкуснее!

      – Нет-нет, спасибо, я лучше из чашки, – отказалась я, представив, как буду балансировать с полным до краёв блюдцем в плетённом кресле-качалке, куда уговорил меня усесться профессор в начале нашей встречи.

      – Ну, как изволите, – улыбнулся Лусин, отчего его тонкие закрученные, как у Сальвадора Дали, усы взметнулись вверх, и, шумно отхлебнув чай из блюдца, продолжил: – У маньяков, как вы их называете,

2

Александр Блок, цикл стихотворений "Пляски смерти", 1915 г.