Записки провинциальных сыщиков. Группа авторов

человека лет семядесяти. Большая половина трупа выдавалась во двор. Он был босой, в холщовой рубахе и таких же штанах, в которых левый карман был совсем вырезан. Рана нанесена ниже левой лопатки острым орудием и довольно широким; под трупом и около него видна была лужа крови. Я приступил к расследованию.

      В избе находилась жена убитого, старуха, которая показала, что незадолго до рассвета кто-то постучался в окно, и ее муж, отворив дверь, вышел на двор. В ту же минуту он сильно вскрикнул, и затем все затихло. Подождав немного, она засветила свечку и, так как муж не возвращался, вышла в сени и слышит, что кто-то хрипит. Она заметила, что дверь на двор открыта. Тогда она взяла свечу и увидела, что муж ее окровавленный лежит на пороге совершенно без чувств. Разумеется, она пришла в ужас, начала кричать, но на помощь никто не приходил. Тогда она отправилась к соседям, которые и нашли убитого в том положении, как выше сказано.

      Так как на месте преступления вещественных доказательств не было найдено никаких, то открыть убийц представлялось возможным только посредством расспросов. Вследствие этого я обратился к старухе за разъяснениями. Она рассказала, что муж ее на последней ярмарке в селе Лиховке продал две пары волов за 180 рублей; да, кроме того, у старика еще были свои деньги, сколько, она не знает, и что он деньги носил всегда при себе, это могли знать и посторонние. К ним в дом часто заходили соседи – мужики и бабы – поговорить, потому что старик был умным и добрым человеком. Часто заходил и сын убогонького соседнего помещика, жившего верстах в восьми от них за речкой, и всегда подолгу просиживал. Больше она не припомнила посетителей.

      Из расспросов соседей об убогоньком помещике выяснилось, что это мелкопоместный дворянин Иван Воронов, который имеет двух сыновей и дочь. Старший сын лет двадцати пяти, малограмотный; долго шлялся по Кавказу и другим местам, теперь же живет у отца и занимается сапожничеством. Семья эта живет чрезвычайно бедно и хозяйством почти не занимается. Посторонние люди подтвердили показания старухи, что сын Воронова действительно часто бывал у убитого старика.

      О старике сказали, что он слыл за богатого человека и имел деньги, которые всегда носил при себе. Сообразив, что этому кавказцу у убитого крестьянина нечего было делать ни по положению, ни по каким-либо общим интересам, я заподозрил его и, взяв понятых, поехал к Вороновым. По приезде к ним во дворе я застал младшего сына Воронова, мальчика лет пятнадцати. Подозвав его к себе, я начал [его] расспрашивать, но он был бледен и дрожал как в лихорадке. Несомненно было, что тут что-то неладно. Я его сдал десятскому, а сам с понятыми отправился в избу. В избе была бедность ужасная; в ней сидел старший сын Воронова Николай и шил простые сапоги. При моем появлении он заметно взволновался и побледнел. Когда я осматривал его руки, они дрожали. При расспросах старика Воронова о том, отлучался ли сын его куда-либо в эту ночь, он утверждал, что Николай никуда не отлучался, что он не совсем здоров, все утро проспал и только что встал с постели.