Пора отлёта: повести осени. Елена Яблонская

за поручень, а теперь приходится лезть в сумку за очками, а их там не сразу и найдёшь, перед пересадкой надо снимать очки, запихивать в сумку вместе с книгой… Вот шапка и выпала. Я опомнилась только на другой ветке.

      – Так вам и надо! – злорадно сказал Лёшка. – Поразвешивали тут… шкуры убитых животных!

      Действительно, в шкафу завелась моль, и мы развесили шубы на гвоздиках и плечиках вдоль стен, от чего редакция приобрела вид компьютеризованной пещеры. Нутриевая шуба Людочки, Галин опоссум и мой «греческий» енот. И холодно, как в пещере! В институте опять не топят.

      Женская половина редакции защищает права на шубы.

      – Носить меха – наша традиция! – говорит Галя.

      – И единственное утешение русских женщин, – вздыхает Людочка.

      Муж Люды пьёт. Был завотделом отраслевого НИИ, а когда их разогнали, пришлось заняться «бизнесом», то есть чем-то торговать, чуть ли не гербалайфом, ну и… понятно…

      – В Европе гринписовцы вас бы краской облили! – поддаёт жару Павлик.

      – Вольно им в Европе дурью маяться! Там тепло, а у нас морозы! – парирую я.

      – То-то вы распаренная, как из бани! – не поднимая головы от корректуры, замечает Семён Львович.

      – Так я из метро!

      Украдкой смотрю в зеркало. И вправду – рожа воспалённая, красная, лоб блестит от пота. Надо с собой что-то делать! Пудриться начать, что ли…

      Потом Семён Львович заявил, что Бердяева читать вообще вредно, а мне в особенности, потому что у меня якобы и без «всех этих белибердяевых» каша в голове.

      – А вот вы не правы, Семён Львович! У Бердяева много, конечно, вещей взаимоисключающих, но есть и совершенно трезвые и крайне для нас сегодня актуальные, например рассуждения о дьяволе!

      – Чего-чего? – оживляется Павлик.

      Все разом начинают говорить. Кто бы мог подумать, что у каждого в связи с дьяволом так наболело! А Лёшка бросил вёрстку, привычно развернулся от компьютера на своём кресле на колёсиках и даже рот открыл.

      Звонит мой мобильник. Это Юрий Степаныч.

      – Оля, у нас отчёт по гранту. Переведёшь? Только срочно!

      – Ну, скинь по мейлу.

      – Да Владимир Николаевич опять свою часть от руки написал, ты ж его знаешь… Пять страниц, не набирать же!

      – Тогда под мостиком в восемь!

      – А где ты была, когда я звонил? – любопытствует Юра вечером «под мостиком».

      – В редакции, где же ещё…

      – А чего у вас там такой крик стоял? Я думал, ты где-то на митинге…

      – Видишь, в каких условиях приходится работать!

      Тогда я доказывала, что Бердяев справедливо подметил, что дьяволом не пугать народ надо, а, напротив, объяснять, что этот господин скучен, пошл, банален…

      Но Семён Львович, как всегда, разворачивает дискуссию:

      – Оля, дорогая! Да кто и когда его боялся? Пошлость и привлекает… Вот и вы, Алексей, наверняка каждый день смотрите это ваше «За стеклом» или что-то в этом роде?

      – «Дом два», – ехидно подсказывает Галя.

      Лёшка конфузится:

      – Да