Прислушайся к музыке, к звукам, к себе. Мишель Фейбер

меня нет никакой разницы. Мне помогают не определенные звуки, составляющие музыку, а качество моего внимания. Вероятно, я прокладываю новые аудиальные нейронные пути, а может быть, просто слишком примитивен, чтобы слышать высокий пронзительный звук, когда изо всех сил пытаюсь сосредоточиться на пяти других.

      Однажды я познакомился с человеком, получившим тяжелую травму глаз, после которой прямо посреди его поля зрения плавали большие темные цилиндры. Со временем эта проблема исчезла. Поскольку нанесенный глазам ущерб был необратим, цилиндры тоже не могли никуда деться. Но тот человек приноровился их не видеть. Именно это я пытаюсь проделать с моим тиннитусом.

      Иногда получается лучше, иногда хуже.

°°°

      Звон в ушах научил меня быть более внимательным к моей органической природе и не воспринимать себя исключительно как самосознание, некую операционную систему, установленную на человеческом носителе. Я – не призрак внутри машины. Я плоть, и хрящи, и костная ткань. Я отношусь к той же категории существ, что животное, случайно сбитое машиной на шоссе, или морепродукты в моей пасте, или рыба, которую я заворачиваю в фольгу и отправляю в духовку. Как-то раз я готовил фазана, и меня поразило, насколько маленькие у него косточки и насколько их больше, чем у курицы. Для чего их столько?

      В человеческом теле так много странных деталек, и некоторые из них имеют базовые функции – например, делать новых людей или переваривать пищу, – а другие предназначены для решения сложных задач, как то: раскрывает ли сделанный в 2017 году ремастеринг записи «Аиды» Георга Шолти от 1962 года достаточно нюансов, чтобы уравновесить слабость дирижера к напыщенности, больше подходящей операм Вагнера, имеет ли моноверсия (You Make Me Feel Like) A Natural Woman преимущества перед стерео, и не представляют ли собой сбивающие с толку звуки в композиции Бьорк Unravel игрой на клавикорде, проигранной наоборот.

      С трудом верится, что мы обрабатываем нечто столь изысканное и тонкое, как музыка, с помощью самых примитивных инструментов – фрагментов кости, небольшого количества лимфы и пучков волосков.

      Это все равно, что построить космический корабль с двигателем из веток, резинок и сыра.

      И все же такой корабль летает.

      Кто не любит музыку?

      Владимир Набоков в автобиографической книге «Память, говори» пишет следующее: «Музыка, с сожалением должен сказать, представляется мне лишь произвольным чередованием более или менее неприятных звуков. В определенном эмоциональном состоянии я способен вынести сочные спазмы скрипки, но концертное фортепиано и решительно все духовые в небольших дозах вызывают во мне скуку, а в больших – оголение всех нервов».

      Ажиотаж вокруг «Лолиты» уже давно сошел на нет, а это признание до сих пор будоражит умы. Он что, правда утверждает, что не любит музыку? Это не вопрос личных предпочтений, как, например, не любить животных или занятия спортом, это уже патология.

      У этой патологии даже существует производное от греческого корня название, намекающее