Аллея всех храбрецов. Станислав Хабаров

отметил про себя Мокашов, – большая, бесформенная и бегает на задних ногах. Но за проворство приходится расплачиваться, и она останавливается, принимая нелепый и важный вид».

      Вадим задерживался.

      «Игуана, – думал Мокашов, – старая, морщинистая и щеки обвисли, на манер кулис. Будто его сначала надули, а затем чуточку спустили, оттого и подобный вид».

      – Пошли, – появился Вадим, – уплотняем «сапогов».

      И они двинулись в коридорную тьму.

      – Вадим Палыч, – плаксиво раздалось за спиной, – я вас повсюду ищу.

      Они обернулись. За ними стоял все тот же мужчина с бабьим лицом.

      – Знакомьтесь, Петр Федорович. Это наш новый сотрудник – Мокашов. Не знаю, правда, отчего мне приходится знакомить вас?

      – Вот именно.

      Игуана втянула воздух. Внутри неё что-то заколыхалось.

      Спустя полчаса Мокашов шагал знакомой аллеей. Прав был Пальцев, предупреждая: «Только не сделайся мальчиком на побегушках, мальчиком подай-поднеси. Для битья. Сразу же о себе заяви: Я, мол, Ньютон второй, Ньютон Секонд». Как он разволновался, когда Вадим сказал: «Есть тут срочное задание», подумал: справится ли? А его отправили в столовую. «Подежурь, – напутствовал Вадим, – все через это прошли». И он плелся в столовую, бормоча себе под нос: вы меня не знаете, вы меня ещё узнаете.

      Пусто было на территории и далеко видно впереди. Вот вдали показалась тоненькая фигурка. Девушка в защитной форме. При ходьбе ее чуточку покручивало. Это делало походку красивой. Масса мелких движений усложняли её.

      Они поравнялись. От тени сосен лицо её показалось нефритовым. Внезапно оно преобразилось, вспыхнуло. Он вспомнил утро, поток, проходную и девушку за широким, точно в раме, стеклом.

      Он сделал несколько шагов и оглянулся, и девушка оглянулась на него.

      Вереница черных машин вырвалась на прямую вдоль стены сборочного. На передней ехал Главный. Он морщился. Хождение в урочное время по территории неприятно поразило его. Он чувствовал себя словно хозяйка, обнаружившая пыль при гостях в обычно прибранной квартире.

      Совет Главных конструкторов на этот раз был собран в его КБ. На это были причины. Его собирали «ближе к делу» каждый раз, но в этот – многое зависело от родимых стен.

      Дело, начатое им практически с нуля, неудержимо разрасталось, и время от времени приходилось укоренять разросшиеся побеги. На этом Совете обсуждалось выделение автоматических станций.

      «Передать автоматы, сосредоточиться на пилотируемых». Он сам поставил этот вопрос, но поднималось и старое: «Ваше дело – ракета. Без неё все эти спутники – игрушки без елки. Только мощная ракета откроет новый этап». Словно сам он этого не говорил. Но передать пилотируемые – значило затормозить полёты на годы. Ведь у нас теперь кадры, опыт. Или мы не справляемся?

      Выступая, он сказал:

      – Пилотируемые у нас на потоке.

      Он не терпел хозяйского: у меня, моё. Он повторял: