Аллея всех храбрецов. Станислав Хабаров

что же, – встал из-за стола Викторов, отошел к окну и продолжал, глядя на просвечивающее сквозь сосны шоссе.

      – Удержать вас нечем. Из комсомола вы выбыли, в партию не вступили. Жилплощади не получали. Скучать не будете?

      – Работа везде работа.

      – Ну, хорошо, передавайте дела. Заявление ваше, считайте, я подписал.

      Зазвонил телефон, заполняя неловкую паузу. Затем серые холодные глаза Викторова остановились на Мокашове. Он встал и молча положил переводку на стол. И снова дверь отворилась, и явился Вадим Палыч. «Попроще нужно, – решил для себя Мокашов, – какой он Палыч? Просто Вадим». Вместе с Вадимом вошел мужчина постарше. Он появился, небрежно рассматривая бумаги на ходу. Видимо, вход в кабинет для него в отличие от остальных был свободным. Увидев Мокашова, он остановился и вопросительно посмотрел на него.

      – Иркина, вот, привел, – пояснил Вадим, – воздействуйте.

      – В сборочном цирк, – начал Иркин безо всякого предисловия. – Кронштейны ДУСов не маркированы. Вопрос не наш, к конструкторам. Мы не причём. Не дошло ещё до вас, Борис Викторович? Это я, так сказать, – голос снизу, сейчас и сверху дойдёт.

      – Отпустите меня, – взмолился Вадим. Но они не обратили на него внимания.

      – Вопрос конструкторский, но поднимется крик: отчего не интересуетесь?

      Иркин разгуливал по кабинету, косолапил, сутулился. Выглядел он настоящим медведем, но улыбался по – лисьи, с хитрецой.

      – «Узор», – говорил он уверенно, – выдуман целиком и полностью. Он для теоретиков. Я за стирание граней между умственным и физическим трудом. А у прибористов катастрофически не хватает людей.

      – Вам нужны молодые специалисты? – перебил его Викторов.

      – Вы же знаете, Борис Викторович, – ответил Иркин мягко и тихо.

      – А вам, Вадим Палыч?

      – Молодые, – откликнулся Вадим, – ещё не значит, что специалисты.

      Все посмотрели на Мокашова.

      – Первый вопрос анкеты, – сказал Вадим, – в шахматы играете?

      – Играю, – осторожно ответил Мокашов.

      – Тогда, простите, – развел руками Вадим, – это по определению наш человек.

      – Откуда вы к нам? – поинтересовался Викторов.

      Мокашов объяснил, пожалуй, чуточку подробней, чем следовало. Тогда Викторов взялся за голову, покрутил ею, не отнимая рук, сказал в неповторимой викторовской манере:

      – И кого только у нас нет.

      Знакомство Мокашова с отделом завершилось в несколько минут.

      – Теоретики, – толкал Вадим очередную дверь, – считают себя чрезвычайно умными людьми, хотя и совершенно напрасно… А здесь прибористы, иначе практики. У них в мозгу поменьше извилин, зато в руках постоянный рабочий зуд. Им просто не терпится воплотить то, что рождается в светлых теоретических головах.

      Вдоль стен комнаты тянулись грубые лабораторные столы. На них громоздились осциллографы, криостаты, тестеры; распластывались коричневые панели в разноцветных сопротивлениях с серебряными паутинками схем.

      – Воплотить