S-T-I-K-S: Эксельсиор 2. Екатерина Синякова

так как один из членов банды головорезов тоже находился в критическом состоянии из-за последствий стычки с чужаками, однако большого преимущества это обстоятельство рейдерам не давало. Кареглазый боец приблизился к сломанной светловолосой «кукле», присел и тщательно обыскал мертвячку. Ферзю приглянулся мощный монокуляр девчонки, поэтому оптический прибор перекочевал в карман рейдера, также Ферзь заметил чуть поодаль клинок блондинки и подобрал его с земли.

      Рейдер постарался восстановить в памяти прочитанные ранее в разумах соперников разрозненные фрагменты выделявшихся на фоне белого шума и хаоса созревших связных мыслей, побудивших муров напасть на бойцов. Ферзь озвучил свои опасения:

      – Наших врагов интересовал только хабар: огнестрельное оружие, патроны… Разбирать нас на органы муры не планировали, по крайней мере, – сейчас, хотя после оказанного нами сопротивления головорезы могли и пересмотреть свои приоритеты в отношении нас. Если мы сдадим позиции, нас не прикончат, а подвергнут истязаниям.

      – Ехать к спортивному комплексу нельзя, – добавил Танцор.

      – Да. Есть вероятность, что мы приведем за собой «хвост» и навредим членам нашего отряда, если… – подтвердил кареглазый рейдер и осекся на полуслове.

      Бывший наемник, не предрасположенный к проявлению пустой сентиментальности, не постеснялся дополнить не высказанную Ферзем фразу:

      – Если после нападения на наш лагерь охотников за головами кто-то из бойцов Гамбита выжил.

      – Чтобы это выяснить, сперва нам придется очистить данную территорию от банды муров, – подытожил кареглазый рейдер.

      Откладывание партии

      «Моя жизнь была поделена на черные и белые поля. Светлые квадраты находились совсем близко, но жестокие правила игры ограничивали меня. Я, подобно чернопольному слону, мог передвигаться только по темным четырехугольникам».

      Тогда.

      После полуночи начиналось «веселье». Тонкие стены не скрадывали надрывного протяжного воя, лишь отдаленно напоминающего человеческий плач. Хныканье всегда перерастало в истерический смех, а затем обессилевший человек замолкал. Ночью временно проживавший в примыкающей к «очагу беспокойства» комнате Гриша Нагибин, мальчишка, сплавленный после развода предков на лето нашедшей себе нового мужика матерью к одинокому отцу, недовольно фырчал и стучал по трубе кулаком, чтобы привлечь внимание буйных соседей и как-то образумить их, – ничего путевого из этого не выходило: эпичные «концерты» продолжались с завидным постоянством.

      У старожил многоэтажного дома сдали нервы; чтобы навести в подъезде порядок, возмущенные жильцы вызвали полицию. Важные представители правоохранительных органов приехали, проверили, что да как, пообщавшись с привлекательной кроткой дамой, впустившей участкового с помощником в свою квартиру, и посоветовали жалобщикам приобрести беруши; на этом дело заглохло, соседям пришлось смириться с воем.

      В конце