Она любит цветы. Ритта Преображенская

алых губах, ярко контрастировавших с её бледной кожей, казалась скорбной и горестной, а в больших синих глазах сияла решимость воина, загнанного в угол и готового биться насмерть, но не сдаться врагу. Занятная девушка!

      – Ну что же ты, дорогой?! – нетерпеливо позвала Эттир, приподнимаясь на локте.

      Чтобы не навлекать на себя подозрения, Альви убрал эффект дальнего зрения и пошёл к постели, решив в ближайшее время обязательно наведаться в Медоресвилль.

      Всё утро он посвятил опросу местных жителей. Это было несложно: народ с лёгкостью доверял свои тайны симпатичному и весёлому молодому художнику, быстро создававшему портреты каждого своего собеседника на деревянных кружках и даже на столе. Для этого магия не требовалась, достаточно личной харизмы, которой Альви было не занимать, и небольшого навыка делать наброски, который ему привили в академии. Жители рассказали магистру много разных ужасов, в которые он никогда не поверил бы, находясь в столице. Самое страшное в их рассказах заключалось в том, что практически каждый из жителей уверовал в несокрушимое могущество Чёрной Княгини, и ради того, чтобы угодить ей и купить пару лет спокойного существования, многие уже были готовы на всё.

      – Говорят, Она ставит свою печать на лбу у того, кто должен умереть! И стереть её не может никто, а видят только Наперсники Смерти – шепнул на ухо Альви подвыпивший посетитель (судя по одежде, местный скорняк), которому магистр оплатил очередную кружку мутного вина с портретом на поверхности.

      – А какие-нибудь лекари в ваших краях есть? – спросил Альви.

      – Лекари? – Скорняк зашёлся гомерическим хохотом, а потом заплакал: – Были лекари. Последний умер два года назад. Долечился, стало быть.

      Альви кивнул, подумав о том, что лекари могли бы рассказать ему об истинном положении дел, без суеверий и домыслов. Кто-то убрал их намеренно, или они – просто очередная случайная жертва болезни? Это тоже предстояло выяснить.

      – А-а-а-а-а! – воскликнул скорняк, погрозив пальцем Альви. – Чуть не забыл! Есть дочь лекаря! Она многим помогла у нас в селе в первый моровой год. Буквально из лап смерти людей вытаскивала!

      – А где она сейчас? Тоже умерла?

      – Она. Не-ет! Она …ф-ф-ю-ить! – протянул скорняк, неопределённо махнув рукой. – С ним теперь живёт. В замке!

      – С кем? – не понял Альви.

      – С Медоресом. Он взял её на воспитание, когда семья у неё погибла от мора!

      Магистр вспомнил хрупкую девушку, собиравшую цветы по ночам. Надо было срочно наведаться в Медоресвилль.

      – А что этот Медорес – достойный человек? – спросил Альви, хлопнув своего собеседника по плечу.

      – Достоинство у него ого-го! – по-своему истолковав суть вопроса, заявил скорняк. – Всех баб у нас перепортил. А куда деваться? Владыка. Многие из наших даже почитали за честь отдавать ему в услужение своих дочерей или жён. А он и рад стараться!

      Альви усмехнулся такой характеристике, данной местному