Ольга, княгиня русской дружины. Елизавета Дворецкая

своего младшего брата, чтобы все пошло по-старому. Эти люди убили твоего деда, изгнали твоего отца, уморили на чужбине твою мать, а теперь собираются и детей твоих ограбить и поработить! Твои дети всю жизнь будут холопами киевскими, ты понимаешь это?

      Я зябко обхватила себя за плечи, будто муж не речь передо мной говорил, а лил на меня холодную воду. Как я не любила обо всем этом вспоминать! Каждый из нас славен по роду своему. А что делать с такими, как я? Брат моей матери отнял власть над Русской землей у моего отца, и мой дед по отцу, Предслав Святополкович, не пережил этой свары. Моя мать умерла в изгнании всего через год после этого. Но Ингвар, Эльга и их сын Святослав – по-прежнему моя ближайшая родня.

      Но и это не все. Мой прадед, Олег Вещий, немало воевал с Деревлянью, а после него – и мой отец, и Ингвар тоже. Заключая мир, отцы обручили меня и Володислава, еще трехлетних детей. Его отец, князь Доброгнев, тогда уже погиб в сражении. Из четырех братьев Доброгнева в живых оставался лишь самый младший, Маломир. Но мой отец настоял, чтобы наследником Доброгнева стал не брат Маломир, а сын – Володислав. Таким образом, новым князем древлян становился зять киевского князя.

      Нашу свадьбу справили перед заключением договора с ромеями: тогда мир был обеим сторонам выгоднее ссор. Нам с Володиславом было по четырнадцать лет, и мы оба хорошо знали, почему «не хочу» и почему «так надо». Для нас обоих этот брак был как вылазка во вражеский стан. В четырнадцать лет я стала княгиней обширной и многолюдной Деревляни, но свекровь и тетка Гвездана – жена Маломира – следили за каждым моим шагом. Две бабки ели меня поедом, ненавидя во мне весь «род русский». И выдержала я только потому, что во мне и правда была кровь Олега Вещего и Ульва волховецкого.

      И вот родились мои дети – Добрыня и Малуша, о которых Володислав мне сейчас говорит. Потом, конечно, будут еще. И они унаследуют не только мои родовые раздоры, но и те, что много поколений ведутся между полянскими русами и Деревлянью. Как они будут жить с этим грузом? Бывает, мысли об этом наваливаются по ночам, когда не спится, и порой мне кажется, лучше бы им и не родиться… Дети старинных родов вступают в брак, чтобы примирить противоречия и уладить свары. Но с каждым поколением эти раздоры лишь углубляются, из внешнего мира входя в нас, в нашу кровь, забираясь острым железом под кожу… Так холодно думать об этом!

      Я даже не в обиде за то, что Володислав меня не любит. Да и как он мог бы любить женщину, которая в ближайшем родстве с его давними врагами, чьи деды были такими же кровными врагами его дедов?! А сердце болит за детей. Ведь они уже тем, что появились на свет, стали врагами всех своих родичей с обеих сторон. Какая судьба их ждет?

      О Рожаницы, спрядите нить моим детям помягче и поровнее – ну хоть немного…

* * *

      На второй свой пир в Коростене Логи-Хакон отправился на Святую гору, где стояло старинное княжеское святилище древлян. Сопровождал его, кроме собственных хирдманов, сам Свенгельд с дочерью и десятком старших отроков. Кое с кем из этих людей Логи-Хакон успел познакомиться: