И мы дышим воздухом свободы. Иван Андреевич Банников

которые являются для нас токсичными. Воздушного фильтра на борту корабля нет. В скафандры наши они тоже не встроены. Фильтр есть только на самой станции.

      Уточняющие вопросы на этом закончились, мрачная угроза, нависшая над нами, наконец-то стала очевидна для всех членов команды. Они сгрудились за моей спиной и оперативно и без споров разделили экраны на зоны ответственности.

      И мы начали искать.

      До боли в глазах мы разглядывали монотонную белую поверхность – горы и низины сливались в единое месиво, взгляду решительно не за что было зацепиться. В довершение к этому плотные облака не пропускали большую часть света и сумрак ещё больше ухудшал видимость.

      Я страшно потел от нервного и физического напряжения. Мне приходилось одновременно вести машину вдоль изломанной береговой линии, справляться с порывами усиливающегося ветра и разглядывать поверхность планеты. Тревога нарастала, угроза удушья казалась всё более реальной. Это понимал каждый член экипажа.

      Станцию мы нашли в тот момент, когда местный день стал переходить в сумерки.

      Елена вскрикнула и ткнула пальцем в экран.

      – Там! Смотрите! Что это за дерево?! Там! Торчит!

      Я пристально вгляделся в совокупность штрихов и пятен, на которые она указывала. Дерева я никакого не наблюдал, но всё же это место мне тоже показалось подходящим для строительства станции. Я резко бросил машину вправо и вниз, так что желудок подпёр под диафрагму, а в голове загудело.

      Ещё целую минуту, пока корабль опускался к земле, мы напряжённо молчали, и каждый из нас надеялся, что Лена не ошиблась и действительно углядела станцию, а не груду камней и снега.

      – Поздравляю, это маяк, – уверенно заявил я наконец, когда из серо-белого месива выделились очертания коренастой башни маяка и круглого приземистого корпуса самой станции.

      Дружный вздох облегчения раздался у меня за спиной. Члены команды принялись поздравлять друг друга. Им казалось, что все неприятности уже позади, и теперь их ожидает заслуженный отдых.

      Впрочем, расслабляться было рано. В нижних слоях атмосферы бушевал бешеный ураган, мне предстояло посадить машину в условиях очень сильного порывистого ветра. К тому же, садиться предстояло на неподготовленную площадку. Правила всех станций предписывали всегда очищать площадку от посторонних предметов и материалов, для этого имелись всепогодные роботы. Почти метровый слой снега на площадке мне здорово не нравился. Я хмурился и испытывал неприятное предчувствие. Мне не нравились признаки, которые говорили о том, что на станции случилась какая-то беда.

      Во-первых, маяк больше не излучал широкий спектр сигналов, которые использовались навигационным оборудованием кораблей. Во-вторых, станция производила впечатление заброшенной: не горели огни на её корпусе и на неубранной площадке. В-третьих, при нашем приближении наружу не показался ни один робот, хотя это было предписано протоколом посадки. Даже если что-то случилось с людьми, то