И мы дышим воздухом свободы. Иван Андреевич Банников

системы нас выбросил «пуповик», отказавший во время прыжка.

      Теперь агрегат, позволяющий прыгать от звезды к звезде, стал бесполезным и породил сильное пламя. Автоматика корабля немедленно приступила к тушению бушующего пожара. Я перевёл дух и поблагодарил неизвестно кого за чудесное спасение.

      Несмотря на неполадки, нам всё-таки удалось достичь окраинной перевалочной базы: нас не впечатало в звезду, не размазало межзвёздной пылью по окрестностям и мы не превратились в миниатюрную сверхновую. Опасений перед прыжком у меня было гораздо больше, чем у членов команды. Но они пребывали в блаженном неведении относительно истинных повреждений «пуповика», так что даже не поняли, какой мы подвергались опасности.

      Оправившись от шока и уверовав в спасение, я сначала проследил за тем, как пожарная система погасила пламя, сожравшее значительный запас кислорода. И только затем я приступил к поискам планеты, на которой должна была находиться перевалочная база. Там мы могли бы починиться, пополнить запасы продуктов и воды. А самое главное – несколько дней пожить в комфортных условиях на твёрдой поверхности обычной планеты.

      – Эх, быстрей бы в баню! – в десятый раз воскликнул штурман Ваня, яростно почёсывая сквозь комбинезон широкую волосатую грудь.

      Все члены команды безусловно разделяли его неистовое желание искупаться в горячей воде, потому что в космосе мы болтались две с половиной недели вместо трёх запланированных дней. За это время все успели по сто раз вспотеть, нацеплять на себя бортовой пыли и грязи, так что вид у нас был, мягко говоря, жуткий. И это не говоря уже о нашем запахе, который пропитал весь корабль изнутри.

      – Борща! – взревела Клавдия, вглядываясь воспалёнными глазами в изображения с обзорных экранов. – Как разморожу целых десять кубиков борща, налью в ведро и буду ходить в обнимку и жрать, жрать, жрать!

      Мы дружно засмеялись. Смешного ничего особо не наблюдалось в этом её вечном и неутолимом желании поесть. Скорее это был смех облегчения и радости от того, что болтанка с неясными перспективами всё-таки кончилась для нас прибытием на окраины цивилизованного мира.

      – Машке сразу напишу, фоточки её порассматриваю, – мечтательно закатил глаза молоденький экзобиолог Петюня, чем вызвал всеобщий нервный смех, выдающий растворяющееся волнение и уходящую тревогу.

      Они ещё смеялись и перекидывались бледными вымученными шуточками, когда мне снова стало не до смеха.

      – Тишина, – приказал я серьёзным голосом.

      Команда тут же затихла.

      Игнорируя боковой вопросительный взгляд Клавдии, я бросил вопрос через плечо:

      – Ваня, мы ничего не напутали?

      – Н-н-не-ет, – не совсем уверенно промычал он, дёргая себя за ус. – Мы у Синего Паука. А что?

      – Странность одна, – осторожно ответил я, напряжённо оббегая взглядом экран бортового компьютера.

      – Какая? – спросил он в полной тишине.

      Команда замерла.

      – Нет сигнала маяка, – ответил я и только тогда повернулся к товарищам по несчастью и по очереди посмотрел в уставшие, потрясённые, недоверчивые, заинтересованные глаза. Пять пар глаз хотели, чтобы я совершил ещё одно чудо.

      – Разве? – встрепенулся Ваня и пробежал толстыми, но ловкими пальцами по клавиатуре. – Странно… Нет сигнала… Пеленг ничего не ловит… Но где же он?

      – Вот и я о том же, – процедил я сквозь зубы, поворачиваясь к обзорному экрану и вглядываясь в огромное голубое солнце, вокруг которого кружили две каменные планеты.

      – Но как же!?.. – забеспокоился штурман, который в моём достаточно нейтральном вопросе усмотрел вызов и претензию к себе, как к специалисту по межзвёздному ориентированию. Он стал тыкать пальцем в ближайшие видимые звёзды.

      – Вот Дофа́нда, вот ПРИ-405, а тут близнецы Кора́пи и Море́я, два красных карлика. Мы на месте!

      – А где же тогда маяк? – поднял я брови. – Почему мы его не слышим?

      – Может, сломался? – пискнула из дальнего угла отсека маленькая Лена.

      В команде она выполняла обязанности штатного врача.

      – Сломался… – эхом повторил я. – Но маяки «Заслона» из строя не выходят.

      Оборудование маяка было рассчитано на две тысячи лет безостановочной работы. Автономной работы, причём. Тот немногочисленный персонал, который на нём присутствовал, был бесполезен в плане присмотра за техникой, а скорее выполнял символическую функцию, представляя человечество на окраинах исследованного пространства нашего рукава галактики. Они должны были принимать таких, как мы, искателей всяких разностей и оказывать посильную помощь. Среди них в обязательном порядке присутствовал врач, который заодно выполнял функцию психолога или даже психиатра (мало ли, с чем могли столкнуться путешественники в тёмных недрах космоса). Также штат маяка подразумевал наличие экзобиолога (на случай долгожданного контакта с инопланетными формами жизни) и троих военных, которые всё время маялись от безделья, потому что в этом скучном секторе пространства никогда не случалось ничего выдающегося