Истории из штурманского портфеля. Александр Циберкин

ь место для конспектов и специальной литературы (естественно, без грифа «секретно»), а также для штурманских принадлежностей: навигационной и масштабной линеек, навигационного расчетчика, всевозможных ручек, карандашей и ластиков. Ну и, конечно, не забывали мы и про художественную литературу, которую украдкой читали на скучных лекциях по марксистско-ленинской подготовке, военной психологии и педагогике.

      Штурманский портфель с виду был неказист: черного цвета, из пупырчатой кирзы особой выделки. Внутри было три емких отделения, но как только они заполнялись бумагами и учебниками, боковины портфеля разъезжались в стороны гармошкой, а два саморегулирующихся ремня из быстро истирающегося кожзама по низу портфеля героически тщились придать всей конструкции более-менее приличный вид. Чтобы увеличить объем портфеля, некоторые предприимчивые рационализаторы обрезали ремни, благодаря чему он распухал до безобразия.

      Особой гордостью было наличие в портфеле папки-вкладыша для карт и штурманских принадлежностей. Папка фиксировалась сверху специальной накладной скобкой. С внешней стороны папки имелись разнокалиберные фиксирующие карманы для навигационной и масштабной линеек, транспортира, ветрочета или расчетчика, небольшого компаса, ручек и карандашей. Запиралось все это богатство на две металлические пряжки с кожаными ремешками. Четыре нижних угла портфеля были усилены металлическими скобами, которые со временем отлетали, что приводило к быстрому появлению дыр на этих местах.

      В командировках штурманский портфель нередко использовался и для «хозяйственных» нужд: его разбухший вариант вмещал двадцать бутылок – чего, догадайтесь сами. Проверено практикой! Правда, при этом портфель приходилось нести подмышкой, так как слабая его ручка не выдерживала тяжести ценного груза.

      Но достаточно об устройстве этого славного авиационного снаряжения. Мои рассказы не о нем, а о том, что хранит он в своих недрах. Понемногу я буду извлекать из него разные истории. И первая как раз связана с самим портфелем.

      Было это в начале 1977 года. Служил я тогда в Польше – Северная Группа Войск, 4-я воздушная армия РГК. Летал на транспортнике Ан-8 в 245-й отдельной смешанной авиационной эскадрилье, которая базировалась на аэродроме города Легницы. За год с небольшим я хорошо освоил свой первый строевой самолет и уже уверенно летал по воздушным трассам на многие аэродромы нашей необъятной Родины, не считая Польши и братских стран Восточной Европы. Трассовые полеты с посадкой на других аэродромах не обходились без «Сборников аэронавигационной информации». В то время все эти сборники и регламенты по связи имели гриф «секретно», хотя и содержали сведения всего лишь о гражданских аэродромах.

      Данные о военных аэродромах находились в особых «Перечнях», которые категорически запрещалось брать на борт. И мы, штурманы, вынуждены были требуемые для полета данные заносить в специальную секретную тетрадь, которую хранили в своем штурманском портфеле. По этой причине и портфель считался секретным объектом. Он имел свой учетный номер в секретной части, и я его скреплял личной номерной металлической печатью.

      Перед вылетом, расписавшись в секретной части, я получал портфель. Если же на промежуточном аэродроме приходилось остаться на ночь, сдавал его под роспись диспетчеру на КДП – там имелся объемистый сейф для нескольких распухших от избытка секретных документов штурманских портфелей.

      Сразу после встречи Нового 1977 года наш экипаж отправили в очередную командировку. Пятого января мы прилетели в Кубинку, где базировался специальный истребительный полк, ориентированный на групповой демонстрационный пилотаж. Тогда они летали на МиГ-21. Там мы задержались на два дня в ожидании загрузки.

      Я сдал свой штурманский портфель диспетчеру на КДП, и мы всем экипажем ожидали, когда нам оформят направление в гостиницу. Для перелетающих экипажей и служебных пассажиров в диспетчерской был предусмотрен небольшой зал ожидания, который в тот вечер из угла в угол рассекал невысокого роста крепкий генерал-майор в черной форме морской авиации. Был он белобрысым, с озорными внимательными глазами, а на груди над его внушительными орденскими планками сияли две Золотые Звезды! Я его сразу узнал: это был дважды Герой Советского Союза Алелюхин Алексей Васильевич, который воевал в прославленном 9-м ГвИАП под командой легендарного Льва Шестакова. Меряя шагами зал ожидания, он искоса поглядывал на нас – узнали его или нет. Алелюхин в то время занимал пост заместителя начальника штаба ВВС Московского военного округа и отвечал за показы авиационной техники. Так что Кубинка была его «вотчиной», а на КДП он, видимо, ожидал прибытия какогото важного лица.

      Улетать из Кубинки мы собрались утром восьмого января. Нам предстояло перелететь на Чкаловскую, пройти там таможню и границу, а потом домой, в Легницу. Утро выдалось солнечным и морозным, стоял полный штиль, а термометр на метеостанции аэродрома уверенно показывал минус двадцать градусов. Особенностью аэродрома было то, что стоянка для перелетающих экипажей находилась по одну сторону полосы, а КДП и военный городок – по другую. Экипажи перелетающих экипажей доставляли от КДП к самолетам на специальном дежурном автомобиле по дороге вокруг ВПП. Этим автомобилем