История доллара. Джейсон Гудвин

что без рынка все земли, кроме тех, что необходимы для пропитания самого фермера и его семьи, неминуемо придут в запустение. Получилась довольно мрачная картина: промотанное богатство и забвение Божьего Завета. Это значило, что лишь товарооборот и рынки могли расколдовать пребывавший во мраке континент: только деньги были в силах сдержать наступление лесов. Деньги сплачивали общины, приводили обитателя лесной глуши и юриста на рынок. Они были необходимы даже для «Священного эксперимента»

      Уильяма Пенна (1644–1718). «Цель моя – общество. вспомоществование, оживленная торговля, просвещение молодежи, исправление людских нравов. протяженные и наезженные дороги». – писал он и ради достижения этого советовал колонистам переводить треть своего богатства в деньги. «Там, где не были учреждены деньги, – писал Мэзер, – люди дики и жестоки, и не возделывается ничего доброго»[23].

      Деньги, подразумевал Коттон Мэзер, и есть цивилизация.

      в 1729 ГОДУ один умный юноша решил рассеять страхи и предрассудки жителей колониальной Америки памфлетом «Скромное исследование природы и необходимости бумажных денег». Высказываясь не столько в пользу банкнот, сколько за увеличение их количества, вслед за первой денежной эмиссией Пенсильвании в 150 000 фунтов, этот памфлет стал первой вылазкой в общественную жизнь Бенджамина Франклина, и, как все прочее в изобретательном и остромуме Франклина, он служил нескольким целям.

      Франклин любил бумажные деньги так же сильно, как Коттон Мэзер, но был чужд тревог, обуревавших старого проповедника. Колонии окрепли: лес отступал, индейцы бежали на запад, население быстро росло. Франклина трудно представить спорящим с ангелами: если хотелось поспорить, достаточно было встретиться с друзьями в кофейне, или он основывал дискуссионный клуб, или просто писал – многие из его сочинений звучали как набор доводов. Присущее Мэзеру сознание осажденного лагеря казалось безнадежно устаревшим. Даже Бостон в каком-то смысле выглядел ужасно старомодным. Франклин вырос здесь, и город рос вместе с ним, подобно европейским собратьям: стихийно, на кривых вытоптанных пространствах между домовыми участками. В один прекрасный момент Бенджамину надоело работать в типографии своего старшего брата. Коттон Мэзер был еще жив, когда юный Франклин демонстративно повернулся спиной к Бостону и направился со своими талантами в Филадельфию.

      Филадельфия дала стремительные всходы после того, как землемеры Уильяма Пенна разметили в виде сетки 2128 акров земли под дома, магазины и сараи. Эта сетка отсылала к нереализованным планам города, которые набросал сэр Кристофер Рен для перестройки Лондона после Великого пожара 1666 года. Но Лондон был слишком стар, чтобы меняться, а Филадельфия была совсем юной. Ее планировка стала калькой для Америки: в конечном счете все города и земли стали планировать в виде сети. Поначалу Франклина ошеломил новый порядок. В своей «Автобиографии» он вспоминал, как, едва прибыв в

23

«Христианский философ» (1721). В своем сочинении «Стремление к добру» (1710) он доказывал, что, возможно, величайшим грехом, в который может впасть человек, является изъятие из обращения и накопление денег [прим. автора).