Перламутровая птица Атлантиды. До потопа оставалось всего 750 лет…. Роман Борин

рассыпались перед алтарём полукругом, пали на колени и затянули визгливыми голосами молитву единому богу, повторяя слова священника.

      Не выдержав, Лукреций развернулся и начал пробиваться сквозь толпу. Но кто-то ухватил его за тунику, а чья-то очень сильная рука, приклеившись к затылку парня, под недовольное шипение фанатов заставила его пригнуться, а затем и вовсе опуститься на колени.

      – Прими эту великую жертву от несчастных детей своих! – голос жреца сорвался в надрыв.

      – Прими эту великую жертву! – далеко разносились звенящие безумием голоса.

      Их было слышно даже артакам, заканчивавшим бойню в бухте. Поморники лежали в лужах крови на мокром песке у порогов своих незатейливых хижин. Пришедшие им на помощь окияны, навалив мёртвыми и ранеными массу врагов, отступили к местам племенных кочевий.

      Их также погибло немало. Но укрыться всей ордой в Хариде сородичи Диома не захотели. В степи, они считали, многократно безопасней, чем за городскими стенами. К тому же, зная об обряде жертвоприношения, свободные и гордые наездники боялись не удержаться от желания отнять у стражников невинное дитя и унести его подальше от алтаря и всех его фанатиков. Допустить этого вожди окиянов позволить себе, конечно же, не могли. Тем более в момент вторжения врага, могучего настолько, что выдержать его удар разрозненными силами, по мнению окиянов, на Побережье и за его пределами не смог бы никто. И они ускакали на северо-запад, диций за двести, к расположившимся почти у самых гор кочевьям своего народа. До них не долетали истеричные вопли обезумевших горожан.

      Зато эти вопли слышали другие люди, свободные от предрассудков, гордые, как и окияны, но жившие жизнью, совсем не похожей на жизнь кочевников. Как и на жизнь людей Цивилизации, впрочем, тоже.

      На высоком гребне горного хребта, почти вплотную подступавшего к Хариду с севера, доносившиеся из Харида вместе с ветром крики с суровым видом слушали десятка три бородатых парней, вооружённых короткими толстыми копьями и большими луками. Одеты горцы были в широкие матерчатые юбки до колен и куртки из грубо обработанных шкур животных.

      Звон гонга, дотянув до кряжа, растворился в воздухе. Приглушённые расстоянием, визги фанатиков превратились в звериный вой. Один из парней – по переброшенной через плечо красивой шкуре снежного барса даже чужак определил бы в нём главного – презрительно сплюнул под ноги:

      – Безмозглые твари! Растерзали ребёнка и думают, что это действительно поможет им в борьбе с артаками.

      – Ракш, – обратился к нему стоявший рядом, – поморники не успели – их семьи отступили слишком поздно. Артаки уже в бухте…

      Помолчав с полминуты, он добавил:

      – Воины Миэля попытались спасти поморников, но их для этого оказалось слишком мало.

      – Что ты предлагаешь? – резко обернулся Ракш. – Спуститься в долину и ударить по артакам?

      – Нападать на артаков днём – всё равно, что прыгнуть вниз башкою