Перламутровая птица Атлантиды. До потопа оставалось всего 750 лет…. Роман Борин

к постаменту охраняли четверо рослых воинов, облачённых в особенно красивые доспехи. Гребнеобразные шлемы были начищены до блеска, режущего глаз. То были лучшие стражи из лучших.

      Рядом с постаментом, точно статуя, застыл белобородый старец – верховный жрец Каледоса в просторной, ниспадающей до пят сиреневой тоге. Последний удар, и гул растворился в тишине над толпой. Старец же, скрестив худые руки на груди, торжественно заговорил:

      – О, свободные дети Харида и все гости его! – голос жреца звучал низко и сочно. – Тридцать лун назад страшное дыхание Демона моря отравило воздух в долинах наших гор и множества сильных лишились мы. А нынче, видя ослабленных нас, Демон тьмы и мрака шлёт неведомых и страшных тварей из-за моря. Их много! Они сильны и воинственны! Они умеют убивать. Они искусно убивают! Кто они – неизвестные до селе люди или обернувшиеся плотью человека демоны морских глубин? Мы не знаем этого. Но это и не важно для нас сейчас. Ибо кем бы они на самом деле ни были – они не вступают в переговоры. Так просто их не одолеть, – голос старца стал напряжённым.

      Артистически выдержав паузу, он принялся нагнетать атмосферу страха и ненависти:

      – Ибо ведёт их самый наш заклятый враг – Великий Демон Мрака! И чтоб Харид сумел в этой неравной битве выжить, – жрец остановился, помедлил, всматриваясь в лица окружавших его людей, и вдруг воззрился в небо, вскинул к нему трясущиеся руки, – мы должны принести невинную жертву грозному Каледосу!

      Люди замерли, затаив дыхание. Мужчины прищурились и теснее сдвинули брови к переносицам. Женщины посуровели, совсем молодые матери сделались смертельно бледными, а подростки вцепились матерям в подолы.

      – В жертву! – воскликнул жрец. – Каледосу! Дабы победу он нам ниспослал! Дабы уменьшил он мощь артаков, а нашу возвеличил и соседей из-за гор прислал нам на помощь!

      Из толпы вдруг взлетела рука, и палец указал на небо:

      – Смотрите! Священная птица Харида!

      Будто по команде взгляды устремились в высоту. Там парил коршун, чувствуя близость кровавого пира.

      – Это вестник Каледоса! Он торопит нас! – продолжал зловещий старец. – Скорее, свободные дети Харида! Кто из матерей добровольно отдаст в жертву дитя своё, грудного своего младенца?! Смелей же, женщины Харида! Во имя свободы! Во имя нашего великого рода!

      Молодые женщины попятились, сильнее прижимая младенцев к себе. Однако стоявшие сзади горожане подпирали – молодым матерям было некуда отступить.

      – Ужас! Какой ужас! – Лукреций впился пальцами в плечо Диомидия.

      Товарищ в ответ не шелохнулся, лишь побагровел, взглядом испепеляя старого жреца.

      – Ты говорил про эту птицу? – процедил он сквозь зубы, имея в виду коршуна, на которого сейчас фанатично взирала толпа горожан.

      И вдруг одна из женщин, не выдержав столь мощной атмосферы религиозного фанатизма, установившейся