Белая Лебедушка. Вячеслав Евдокимов

не замечал,

      Смыкались брови с горя хмуро,

      Печаль брала – плохой причал…

      Вот он—то был в бою том ранен

      И без сознания лежал

      К врагу лицом на поле брани,

      Свалил его огня кинжал…

      Вот так к нему, к другим как, – спешно

      И подползла Фыонг в тот миг,

      Забинтовала вмиг, конечно,

      И в лазарет бы напрямик!

      Да приоткрылись слабо щёлки

      Его бессильных, с дрожью, глаз…

      И – диво! – на руки девчонке

      Слеза мужская пролилась…

      И вновь в беспамятство он канул

      И был безволен, как мешок…

      Неужто смерти он аркану

      В свой болевой от ран всех шок

      Поддался, – не было что сроду! —

      Вон напрочь волю приглуша, —

      И это в юные—то годы! —

      Но нет! Сильна его душа

      И организм, и он в сознанье

      Пришёл опять, суха слеза,

      И губы с слабым замираньем

      Шепнули: – Дивные… глаза

      Твои… какие! – Моментально

      В сознанье врезалась стрела…

      И по глазам вдруг машинально

      Своим рукою провела

      Она и густо покраснела,

      С укором лишь сказала вслух,

      Молчи, мол, видано ли дело

      Шутить, когда здесь боя дух!

      Потом, в тиши уж, после боя,

      Осколок зеркальца сыскав, —

      – Ну, вот и скажет же такое, —

      Шепнула, – В смерти ж был тисках!..

      Сама ж была безумно рада,

      Что одолел он смерть и жив!

      В душе – неясная отрада

      И чувств неведомых прилив…

      Быть может, выплеснет он счастье

      И не слизнёт в момент опять!

      И вновь в боях – её участье,

      Его – здоровья набирать.

      Вот после тяжкого сраженья,

      Когда кромешный боя ад

      Бойцов, врага бросал во тленье,

      Дарил успехов ли каскад,

      С себя чтоб снять вон напряженье

      Его, Фыонг пошла к ручью,

      Заране чуя наслажденье

      От струй его: «Нырнуть хочу!»

      Ступая мягко, по привычке,

      Спустилась вниз, – где блажь воды,

      Вокруг порхали, пели птички,

      Как—будто нет вокруг беды…

      Стремили губы к вод прохладе

      Даль перехода, боя ад.

      Не сняв «Калашникова», – клади,

      Вперёд зовущей, не назад,

      Она к воде припала страстно,

      Не осаждая пыл глотков.

      Картина эта распрекрасна,

      Из мирных будто бы годов…

      Все изумлённо стихли птицы,

      Стреножил ветер прыткий нрав,

      Сквозь полог туч лучи—ресницы

      Тепло коснулись девы, трав…

      Красы невиданной доселе

      Расцвёл сухой, корявый куст,

      Туманы в росы все осели,

      И рос на деву взор не пуст…

      И не помять чтоб – как то можно! —

      Влюблённый взор не отводя,

      Держа