Белая нефть. Вадим Алейников

знать. Мне нужен будет сын. Мне нужна будет жена. Сын Алекс. Жена Аня-Маня.

      – Простите, как зовут жену?

      – Жена Аня-Маня. Большое имя Анна-Мария. Но я привык, чтобы маленькое. Как она.

      – Кто же пропал – ребенок или его мать?

      – Все пропали, все нужны, она очень важное. Он главная, она ищет Алекса. Найдете ее, найдете сразу оба всех. Слышая все узнаете, я долго теперь расскажу…

      ***

      И Дэвид рассказал. Он родился и провел детство в Бейруте. Ливанец по отцу и француз по матери, сын весьма состоятельных родителей, он довольно долго по настоянию отца работал в банке на самой низовой должности. В двадцать пять лет поступил в московский университет – в СССР, который всем казался вечным, но жить которому оставалось два года. Дэвид изучал химию, параллельно совершенствуя свой русский в диалогах с симпатичными соседками по общежитию. Во многих странах советское образование в те годы котировалось высоко. Закончивший московский вуз молодой человек, приезжая в свою страну, которую советская идеология числила развивающейся, то есть потенциально социалистической, мог рассчитывать при хороших связях и происхождении даже на министерское кресло. Папа Дэвида, владелец одного из крупных банков и крупнейшей компании по импорту нефтепродуктов, мог обеспечить сыну завидную должность в государственных или банковских структурах, но ситуация в стране к политической карьере не располагала. Любое теплое местечко в любой момент могло сделаться горячим. Дэвид был не против изучать химию и дальше, причем сосредоточиться именно на нефтепродуктах. В Ливане, «восточной Швейцарии», в мирное время своих экономистов хватало с избытком, но отец полагал, что гораздо продуктивнее делать деньги не из нефти, а непосредственно из денег. Дэвиду заранее оплатили курс в одном из парижских университетов Сорбонны – доучиваться экономике и финансам. Ему предстояло получить профильное образование, чтобы унаследовать со временем бизнес отца. У матери в парижском пригороде был небольшой коттедж, где ему предстояло поселиться.

      Дэвид не успел получить диплом в Москве. Отца и мать убили в ходе уличных боев, и никто не знал, как это произошло и где. Конкуренты, лояльные к новой власти, захватили банк и позаботились о том, чтобы не осталось никаких документов, подтверждающих наследование.

      – Вернуться было нельзя, – сказал Дэвид. – Там убивали, не было закон. В Москве тоже нельзя, я был нищий. За учебу платить нельзя, кушать нельзя. Я уехал.

      …Он продолжил занятия химией в Сорбонне. Днем учился, по вечерам работал. В стране, которая теперь называлась Россией, у него осталась первая и единственная любовь – Анна-Мария.

      – Я ее звал по-русски – Аня-Маня, – сказал Дэвид. – Так звали все, я тоже. Мы учились вместе, потом спали вместе. Спали хорошо, очень много.

      – Так она русская?

      – Нет, она советская из Риги. Папа и мама спорили ее имя, решили звать так и так сразу. Слушайте, дальше еще будет.

      …Аня-Маня после института вышла замуж, потом развелась. Дэвид женился, родил