Край Мерцающей пыли. Анна Андреева

должна пить непонятные жижи, от незнакомых людей? Смотря волком, я всё же вылезла из укрытия и, зажав нос, выпила мерзкую жидкость. По языку растекся сладкий вкус с легкой кислинкой.

      Дождавшись, пока я выпью все до последней капли, Ди-Горн встал и спешно вышел, хлопнув дверью.

      Вот и славно.

      Съев ещё пару порций похлёбки из зайчатины, я легла на кровать, собираясь с силами и ожидая захода солнца, дабы сходить к Наиру. Идти средь бела дня по деревне после провальной попытки деревенских оставить меня умирать – неразумное решение. Они не упустят шанса обложить меня грязью, а я слаба и не уверена, что смогу сдержать свои эмоции и магию. Но, все-таки, что со мной происходит? За пару месяцев злость выела почти всё моё самообладание и беспрепятственно берёт надо мной контроль. Может люди правы, и я схожу с ума? Мысли закрутились под черепом, будоража ищущую освобождение магию. Ослабевшее тело пронзила боль тысячи иголок, и я выбежала на улицу, ища спасения от тесной тишины комнаты, наводящей на ненужные размышления, грозящие потерей контроля над злополучной силой.

      Воздух успел нагреться и не дал мне той прохлады, в которой я сейчас так нуждалась. Высокие голоса птиц больно били по ушам, не принося прежней радости и отвлеченности. В груди горело от безысходности и полной беспомощности перед собственными эмоциями и… магией. Присев на крыльцо и обняв колени, я смотрела на кромку леса, лужайку, отделяющую лес от деревни, и непривычно людные улицы в это время.

      Смех, споры и суета деревенских раздражали. Должно быть, работы на пасеке отменили из-за вчерашнего нападения твари, и они, обрадовавшись неожиданному выходному, старались переделать все свои дела, на которые раньше не хватало времени. Наир чуть не умер, а они ведут себя так, будто ничего не произошло. Об одной только мысли о том, что сделало с другом бездново отродье, желудок скрутило в узел. Стараясь удержать обед внутри себя, я часто задышала. Вонь, рёв, кровь, хруст, бездыханное тело Наира. Воспоминания завертелись назойливой мухой, будоража и раззадоривая лишь одно чувство – злость.

      Пробегающая мимо вереница детворы подняла облако пыли. Ветер подхватил его и понёс над мелкими цветками, только выстиранными женщинами простынями и, минуя высокую траву, бросил мне в лицо, заставляя закашляться.

      – О! Дэллка очнулась. – Кашель привлёк внимание детей.

      Вперёд вышел смуглый белобрысый парнишка.

      – Папка очень расстроится, когда узнает, что ты выжила. – Он расплылся в оскале.

      Упоминание Грита ещё больше распалило огонь и без того бушующий внутри.

      – Великая, пусть они просто уйдут от беды подальше, – шёпотом взмолилась я.

      Сдерживая растущий комок под сердцем, я сжала кулаки, пронзая нежную кожу ладоней ногтями. Обычно, это приводило меня в чувства, но не в этот раз. Рассудок горел в пожаре чувств с каждой секундой разгорающемся всё сильнее. Неугомонные дети приняли молчание за слабость и, почувствовав мнимое превосходство, начали откровенно издеваться. Выкрикивая оскорбления, они смеялись, соревнуясь