Люди без галочек. Виталий Штольман

поз различных череда.

      Другому она лишь еда,

      Что мясо с кровью.

      И бровь не повела, убрав порывы.

      Но он не отступал, ведь зверь.

      Он – хищник. Знает масть.

      А лань пред ним брыкается, стараясь не упасть.

      А где же муж?

      В обнимку с унитазом высвобождает буженину.

      Вчуже гужом поперло пойло.

      А в зале было неспокойно.

      Ведь под столом опять атака.

      Рука пошла наверх под платье как-то.

      Натоптана тропа до тропиков.

      Ему уж рады.

      Она, сопротивляясь, натягивала скатерть.

      Терпеть нет сил и мочи.

      Хоть прямо на столе. Сейчас и здесь.

      Пиздец, как хочется, чтоб он вошел и овладел.

      Но жар пропал и холод охватил натуры,

      Страх. На горизонте муж.

      Развеялись амуры.

      Его хмельной и похотливый взгляд буравил.

      Жену схватил за руку. Взбодрил.

      И потащил к блевотному фарфору.

      Фамильный фитнес с фифой,

      Затем игра на флейте.

      Эй, гарсон! Коньяк французский принесите!

      Событие какое! Сейчас отметим!

      – Опять ты про блядей? – запротестовал Аркадьич, – Виталя, ну сколько можно?

      – Скрытая ото всех причина не решит проблему. Нужно кричать о ней.

      – Ага-ага.

      – Ты просто ничего не шаришь в поэзии. Темный лес, ей-богу.

      – Ага, а кто на прошлой неделе орал, что все они латентные и у тебя к ним вопросики?

      – Веяние времени, мой друг! Не поорешь, не проживешь! Сеня, ты этого престарелого дурака не слушай, наливай. Ты-то надеюсь, понимаешь меня.

      Паренек задорно закивал гривой и молниеносно наполнил стаканы из трехлитровой банки.

      – Задание первое. Сначала ты пишешь просто, а затем начинаешь усложнять. Зачем? Любовь к внутренним страданиям. Своим? Героев? Читателей? Всех сразу!

      – Мне ответить надо?

      – Ну да. Ты ж хотел познаний. Вот отвечай.

      – Я не знаю.

      – Подумай на досуге, потом расскажешь, чего надумал.

      – Достоевщина?

      – Возможно. Подумай еще.

      – Почему по-пьяни у всех открывается полет мысли? – Аркадьич озвучил тревожащий себя вопрос.

      – А это, Сеня, задание номер два. Смотри, какой у тебя мастер-класс.

      – А почему только вопросы? Где теория?

      – Мое дело – направить тебя, ответы ты должен найти сам, – взгляд мой переключился на висевшее на стене ружье. – Аркадьич, а давно тут ружье висит?

      – Всегда.

      – Ого, вот смотрю я на ружье, оно висит на стене, Чехов сказал бы, что выстрелит в этом году. Сомневаюсь, ибо патроны Аркадьич пропил еще в прошлом.

      – Ничего я не пропил.

      – Пропил-пропил, знаю тебя, сто процентов пропил, – я подскочил, сорвав ружье со стены, проверил дуло.

      – Виталя, повесь, где висело, от греха подальше.

      – Ничего. Точно не выстрелит. Но голову кому-нибудь разобьет. Приклад хороший. Крепкий. Сеня, задание третье, это по-чеховски?

      – Не думаю.

      – А вот зря, еще как