Караван. Исторический роман. Том I. Валерий Викторович Федорцов

поединок здесь же, заодно поквитавшись с ним за пролитую кровь моих братьев хорасанцев, а также оскорблёных ранее мусульман и главное, своего рода, осквернение масхари шерифа*. Я это ему сказал, будучи абсолютно уверенным, что бой между нами пройдёт честно. В тот момент я надеялся на то, что волею Всевыщнего обязательно одержу над ним заслужинную победу. Тохуджар вызов хоть и с неохотой, но принял, и поединок между нами начался. Но здесь, мой противник старался со мною не драться, а постоянно убегал от меня, прыгая с камня на камень. Хоть я его и ранил, но тот сумел от меня убежать как последний трус, нарушив все правила честных и достойных поединков при выяснении споров, которые негласно всегда соблюдались в войске Тимура. Теперь он наверняка уже успел сообщить о случившемся не только Бури, но и самому Сейф ад-Дину.

      – Нарушил неписаные законы не Тохуджар, а ты, – вновь перебил его рассказ Бешим, – Потому-то, от тебя здесь и отвернулся сам Всевышний. Разве боха-дуры должны вести войну по каким-то «мифическим» правилам, выдуманным неизвестно кем? Ты не простой аскар*, а таваджи* самого Гияс ад-Дина. Мало того, ты ведь боха-дур* в первую очередь именно его хабаргири*, и уж потом Тимура. Во время войны, боха-дуры* не должны придерживаться никаких правил или законов. Для боха-дура* на войне один единственный закон, любыми путями и средствами, не считаясь ни с чем, и не щадя ни своей, ни чужой жизни, выполнить повеление своего амира*. К чему ты затеял это лжеблагородство с душманом*?

      – Но я хотел показать неверному, что мусульманский воин, это воин чести, чему меня когда-то учил мой отец, – как мог, оправдывался перед Бешимом Кара-Кончар, – Я хотел по справедливости закончить честно начатый нами поединок. Я считал, что Всевыщний обязательно знает и наблюдает за нашим поединком, чтобы он закончился честно и достойно.

      – И закончил …! – заключил Бешим, – Тем самым подставив под удар душмана* сразу всех, и нас, и Гияс ад-Дина, и в целом весь Хорасан. Знаешь кто ты после этого? Ты последний юлэр*, хуже любого хыянэтче* или айгокчи*. Ты заслуживаешь самой лютой казни!

      – Вот и казните меня прямо здесь и теперь, только очень прошу тебя, выполни мою последнюю просьбу, – попросил Кара-Кончар, – Я думаю, что заслужил её хотя бы прежней безупречной службой?

      – Ладно, говори какую? – брезгливо посмотрел на своего собеседника Бешим.

      – В Фусандже, у своей родни, на данный момент гостят моя жена с маленьким сыном. Я хочу переправить их в Герат. Городские стены там выше и крепче ваших, да и защитников крепости больше. Хоть за семью мне будет спокойнее. Вы ведь не станете вымещать зло на ни в чём не повинных женщине с ребёнком? А меня потом можете предать самой лютой смерти, какой я заслужил перед вами и Всевышним.

      – Ты такой же таваджи* Гияс ад-Дина, как и я, и казнить тебя может только наш с тобой саид*, то есть Гияс ад-Дин, – немного успокоившись, продолжил Бешим, – Пусть