Легенда о Пустошке. Алексей Доброхотов

Элька, не в себе же он был, правда? – с надеждой в голосе обратился хозяйка к потерпевшей.

      – В себе, не в себе, какая теперь разница, – блеснула очками Элеонора Григорьевна, – Заперт в сарае и все. Завтра участковый с ним разберется, что он понимал, а что не понимал. Меня другое волнует: кто ущерб возмещать будет? Он же у меня все пожрал. Все перепортил. Переломал. Посуду переколотил. Все видели. Даже участковый видел, не даст соврать. Как мне теперь жить прикажете? Чем питаться? У меня продуктов больше не осталось. Все выворотил. Все нашел. Сходи, погляди, что в доме твориться. До сих пор не убрано. Все как есть, на полу валяется.

      – Действительно, – встрепенулась Анастасия Павловна, – У меня тоже в дому все перепорчено. И как он это понимал, где у меня что спрятано? Все ведь нашел, изверг.

      – В период психических отклонений могут особенно обостряться чувства восприятия, – сухо констатировала бывшая учительница.

      – Чего, чего? – недоуменно спросила бывшая доярка.

      – Это по-научному. Если просто, то нюх у него хорошо работал. Он же ненормальный. Вот нюх ненормально и работал, – пояснила начитанная Элеонора Григорьевна.

      – Мне все равно как по-научному, только он все перерыл и попортил. Кто за него заплатит? – поинтересовалась Тоська.

      – Давайте-ка, девчонки, настоечки лучше выпьем, – предложила Вера Сергеевна.

      – Сама пей свою настойку. А я не буду, – отказалась Анастасия Павловна.

      – И я не буду, – поддержала ее Элеонора Григорьевна.

      – А вы, Василий Михайлович, не откажетесь? – спросила хозяйка, протягивая ему бутылку.

      – Нет. Спасибо. Может в другой раз, – вежливо отклонил предложение участковый, – Мне на сегодня хватит. Я лучше спать пойду. Устал что-то. Спасибо большое за ужин. Все было очень вкусно. Спокойной ночи, дамы. Желаю приятных сновидений.

      – Чего это с ним? – удивилась самогонщица, когда за милиционером закрылась дверь в комнату, отведенную ему для ночлега.

      – А у него, верно, тоже того, крыша поехала, – усмехнулась Анастасия Павловна.

      – Это у вас поехала. А у него на место встала, – возразила Элеонора Григорьевна.

      – Поехала или встала, какая теперь разница, – тяжело вздохнула Вера Сергеевна, – Пошли и мы, бабы, спать. Устала и я что-то. Тяжелый был день.

      – О возмещении стало быть завтра поговорим? – снова напомнила о своем погромленная Элеонора Григорьевна.

      – Ах, какая ты, Элька, мелочная, – сморщилась хозяйка дома, – Ну, конечно же завтра. Сил уже никаких нет даже смотреть на вас.

      На том до утра и расстались.

      * * *

      Утром сарай открыли. Дед Афанасий сидел на самом верху стога сена, растрепанный и бледный. Связывающая его веревка валялась на земле поверх одеяла.

      – Ну, кушать хочешь? – осторожно осведомилась Вера Сергеевна.

      – Что это со мной вчера было? – осторожно поинтересовался старик.

      – Ну, Слава Богу, поправился.

      Афанасию во всех красках и подробностях