Рукопись несбывшихся ожиданий. Цена выбора. Элтэнно. Хранимая Звездой

по наковальне) всегда способствовали тому, чтобы незаметно воспоминания о неприятном событии искажались. Чаще всего, люди выдумывали, что в тот момент их посетила та или иная благородная мысль. И Мила Свон уже принялась прятать истину глубоко в себе, как вот Люций взял и обнажил правду. Намеренно.

      – Сердце и разум редко дружат, – утешающе произнёс он, но затем резко изменил интонацию на строгий тон. – Однако, мне видится, что вам, аир Свон, давно была пора уяснить – иного от профессора Аллиэра вам ждать не следует. Некоторые не только не способны любить, они в принципе не умеют делать так, чтобы давать другим спокойно любить их.

      – Замысловато сказано, но я поняла вас, – тихим голосом произнесла Мила Свон, прежде чем через набежавшие слёзы призналась. – Мэтр Орион, мы на эту тему давно уже не разговаривали, но я думаю, вам надо знать – я ведь так и не насчитала пяти причин быть с профессором Аллиэром. Не смогла.

      – Нисколько не сомневался, – криво и грустно улыбнулся он. – Любовь обычно заставляет женщин расцветать, но от вас словно тень самой себя осталась. Так что тему ваших отношений с профессором Аллиэром я вновь поднял только оттого, что меня замучила совесть. Да-да, аир Свон, по зиме я решил отрешиться от происходящего, но недавний комментарий профессора Гофмайна изменил моё мнение.

      – Что он сказал? Когда? – спросила девушка, вмиг побледневшая от страха того, что она может услышать.

      – Сегодня, ещё до турнира, был момент, когда мы с ним остались наедине и он мне посоветовал присмотреться к вам. Присмотреться, так как ваш вид стал как-то ему напоминать вид тех, кто ещё вчера сидел и послушно записывал лекцию, а наутро поднялся на самую высокую башню и спрыгнул с неё вниз. И, знаете, честно-то говоря, у меня такое же ощущение, – сказав так, Люций ненадолго сжал пальцы в кулак, но тут же понял, что не стоит ему так делать, и поэтому пальцы резко разжал. А затем он грустно вздохнул и, мягко посмотрев на свою студентку, продолжил говорить: – Аир Свон, мне совсем не хочется, чтобы до такого дело дошло и поэтому я требую от вас высказаться. Если держать боль в себе, она может поглотить без остатка. Поделитесь своими тревогами.

      – Да было бы что рассказывать, мэтр Орион. Беда у меня одна и та же – то, что я профессором Аллиэром словно больна, – пролепетала Мила Свон, прежде чем стёрла со щёк набежавшие слёзы и призналась. – Правда, я не понимаю, что со мной. Мне подле него становится всё хуже и хуже, да и рядом с ним я живу не своей жизнью. Чтобы не разочаровывать его, я делаю всё, как ему нравится. Всё! За последний месяц единственное, в чём я воспротивилась, так это то, что решила принять участие в турнире. Но профессор Аллиэр и тут меня проучил. Он намеренно сделал мне больно. Ведь можно было сказать всё как-то иначе. Другим способом.

      – Хм. Я бы мог предположить, что другие слова не пришли ему в голову, вот только…

      – Вот только, – гневно перебила его Мила Свон, – вы тоже прекрасно знаете, как он умеет ораторствовать. Было бы желание, как говорится.