Вскормить Скрума. Алексей Доброхотов

или на самом деле от нее дым темный валит. Настолько показалось ему явление необычными и интригующими, что он даже открыл рот и вперился недоуменно в дородную спину спутницы своей жизни.

      – Да, сердитая у тебя баба, – вполголоса поделился сосед наблюдениями.

      – Ага, – кивнул Треха, – Сейчас взорвется от напряжения.

      – Как паровая машина, – хихикнул сосед.

      – Точно. Уже дым валит, – указал хозяин на нее пальцем.

      – Где?

      – Вон с баков, а теперь – с заду.

      – С заду у нее давно валит, – обнажил косец редкие зубы.

      Колька перевел взгляд на Василия и поразился тому, как вокруг его головы завертелся похожий темный клубок.

      – О, и из тебя, кажись, валит, – уставился, пораженный увиденным.

      – Ага валит. Прямо из ушей, – поддержал шутку сосед.

      – Не из ушей. Из хребтины. Чего это у тебя из хребтины? А теперь из пуза, – недоуменно хлопнул глазами Треха.

      – Что валит? Откуда валит? От меня? Ты это того… не перегибай. Чертики уже мерещатся? Что таращишься? – недоуменно мотнул головой мужик и замер, не понимая отчего это сосед смотрит на него так, словно он это не он, а невесть диво какое с неба в огород свалившееся.

      – О, возле плеча теперь село, – произнес Колька, указывая пальцем, – Не видишь, что ли? Повернись. Слева. Смахни.

      Василий неопределенно пожал плечами, покрутил головой из стороны в сторону, но ничего такого не заметил, помахал рукой в воздухе, и постукал себя по лбу заскорузлым, натруженным пальцем, как бы намекая не то на шишку на голове собеседника, не то еще на что, предположительно проясняющее такое странное восприятие мира.

      – Пойдем лучше, сарай посмотрим, – предложил он.

      – Ага, – согласился Колька, – Вот только, что это такое вокруг тебя крутится. Никогда не крутилось, а тут вдруг крутиться. У нее крутиться. У тебя крутиться…

      – Это у тебя крутиться, – зло отрезал сосед, – Воды выпить надо, чтобы не крутилось. Я тебе так, Треха, скажу. Пить надо меньше. Тогда и крутиться не будет.

      – Точняк. Выпить надо, – оживился Колька, словно только и ждал этого предложения, – Видишь, как меня тряхануло. Как оно на меня рухнуло. Я, считай, в самой середке стоял. Под самой банкой. Я, считай, народился сегодня заново. Так оно мимо прошло. Смерти избежал. А она? Никакого понятия! Весь сарай дерьмом этим завален, а она орет. Я завалил его? Банка целая вывалилась. А она чего? Того?.. Гляди, шишак, какой на башке. Чуть не прибило. Чего орет? Не видит: и так битый. Весь в дерьме. А она? Тут после такого, такое станет. Ты прав, Васян, выпить надо. Это, Васян, не грех. Давай, Васян, по одной. В последний раз, как друга. Может мне теперь помирать завтра. Потому как я в полный рот нахлебался. Мне теперь через это конец выйдет. Меня же изнутри обезвредить надо. Я же зелени этой, Васян, нахлебался по самые уши. Это же вопрос здоровья. Самой жизни. Мне, может больше, и не придется уже с тобой. Может