Пять глаз, смотрящих в никуда. Елена Станиславская

воздухе, за хлипкой оградкой, висел сгусток тьмы. Полина прищурилась, пытаясь разглядеть получше. Призрак не пытался маскироваться под живого: широкая рубаха и брюки клеш висели истлевшим мешком, а на лице почти не осталось кожи. Значит, нарцисс. Или гниль. Лучше уж первое, чем второе. Если нарциссы агрессивны, но предсказуемы, то гниль…

      Призрак качнулся, полетел вперед и, даже не заметив ограды, прошел сквозь нее. Он был словно смят с одной стороны: правая рука изломана, череп сплющен, часть нижней челюсти отсутствует. Бесцветные волосы сохранились только слева. Спускаясь ниже плеч, они покачивались на ветру и напоминали бумажный наполнитель, которым перекладывают подарки.

      Потусторонец, правда, был тем еще подарочком. На костях висели куски гниющей плоти, в которых копошились трупные черви. В пустых глазницах колыхалась тьма: мертвое сознание, которое изо всех сил цеплялось за жизнь. На шейных хрящах болтались бусы. Внутри у Полины растеклось вязкое чувство – не страх, но его близкий родственник. Чтобы заглушить эмоции, она переключилась на аналитику.

      Похоже, потусторонец упал с крыши: или сам спрыгнул, или столкнули, а может – по неосторожности. Умер раньше, не долетев до земли, иначе появлялся бы возле здания. А так, можно сказать, повезло – отхватил себе побольше пространства. Судя по одежде, смерть настигла его примерно в середине – конце семидесятых.

      Призрак застыл и чуть склонил голову, словно приглядываясь к алой перчатке.

      – Защита, – выпалил над ухом Йося, и Полина опалила его взглядом: почему не ушел? – У тебя есть какая-то защита? Крест, святая вода? Соль, железо? Что там еще? – Из него посыпались все знания, почерпнутые из популярных фильмов и книг.

      – Есть рука и считалочка.

      – Шутишь?! – Компаньона трясло.

      – Сам же сказал, у меня нет чувства юмора.

      – Возьму свои слова назад, если ты сейчас достанешь огромное распятие! – скороговоркой проорал Йося. – И лучше бы оно стреляло!

      – Уходи отсюда, – повторила Полина и потянула за перчатку.

      Призрак, тряхнув волосами, заговорил. Для человека, потерявшего кусок челюсти, это было бы проблематично, но не для потусторонца. Звук шел из смятой грудной клетки: пробирался сквозь кости, остатки плоти и ветошь одежды. Голос был легкий, как рыбацкая сеть, и такой же опасный. Того гляди запутает, затянет да и выдернет на потусторонний берег.

      – Могу рассказать, от чего помер толстобрюхий. – Призрак качнул головой в сторону трупа. – Интересно?

      «Гниль, точно гниль», – поняла Полина. Она быстро взвесила все за и против: стоит ли вступать в беседу? Научный интерес и здоровая осторожность схлестнулись внутри.

      – Это и так ясно. – Сунув перчатку в карман, Полина сжала кулак, не давая лучам вырваться на свободу. – Ты его задушил.

      – Не-ет.

      Белесый червяк выпал из его тела и растаял в воздухе. Полину это не удивило: разумеется, личинки cynomyia mortuorum[5] не были настоящими и состояли из той же сверхъестественной материи, что и тело

5

Трупной мухи (лат.).