Блошиный рынок. Татьяна Мастрюкова

ненавидели и презирали. Это легко – выбрать кого-то и начать дружно ненавидеть и презирать. Так с тех пор и повелось. Бобыль – это, считай, бездельник, никчемный человечишка.

      Вот и к нашему было такое же отношение.

      А поговоришь с ним – неглупый же человек, с юмором даже. Зачем себе жизнь так поганить по собственному желанию, совершенно непонятно.

      И тут он вдруг помер ни с того ни с сего. Говорили, что не по-хорошему. Чуть ли не порешил сам себя, но как-то странно. Обычно выбирают легкий и быстрый способ расстаться с этим миром, а бобыль изувечил себя. Вроде даже перед этим жаловался кому-то, но невнятно. Да его и слушать-то особо не слушали, бредни его. А вот куда эти бредни завели.

      Нашли его не сразу, настолько никому не нужен был. Похоронили по-быстрому, за счет государства, да и скоро забыли бы, если бы не некоторые обстоятельства. Бобыльский заброшенный дом со временем собирались передать под квартирование приезжих специалистов или студентов, которых на картошку пригоняли. А может, наконец учительница новая приедет – будет где жить. Только в доме как-то нехорошо стало, бла́зило, то есть мерещилось всякое.

      Наши местные шушукались между собой, обходили бобыльский дом стороной, особенно с наступлением сумерек.

      Мы не сразу туда полезли. Со смерти бобыля год прошел или больше. А тут то ли что-то нас стукнуло, то ли вспомнил кто. Слово за слово: «А пошли? А пошли!»

      Я, Миха, Антон, Генка и Вовчик. И не идиоты: днем пошли. Конечно, задворками, чтобы нас не вздул никто, что лезем на свою голову, куда нельзя.

      Поразительно, насколько закупоренный, никем не используемый дом в жилой деревне может так быстро прийти в негодность. По-хорошему, его можно было разобрать: бревна и половые доски совсем крепкие, мебель тоже еще послужить может. Про холодильник и прочую технику вообще молчу. Но никто не притронулся, не прибрал в хозяйские руки. И вот уже печь с одного края начала рушиться, хотя ей бы стоять и стоять – никто плиту даже не выдрал. И пахло…