Чужие долги. Летиция Павлова

сын Пашанга из рода Туры! Мой конь обгоняет ветер, мои стрелы несут смерть! Я никогда не унижусь до того, чтобы кланяться вашим огням или ползать по вашей земле. Я рожден свободным туранцем и свободным умру!

      Он бросился прочь, увязая в песке. Задыхаясь, свистнул Гнедку. Апам Напат молча смотрел ему вслед до тех пор, пока конь и всадник не скрылись за прибрежными холмами.

      – Ты проиграла, – заметил он.

      Из-за деревьев показалась молодая девушка, прекрасная, как весна: в ее волосы были вплетены кисти мускусных роз, расшитые золотом одежды излучали мягкое сияние. Она неслышно подошла к Апам Напату и остановилась рядом с ним.

      – Я думала, он искренен, – грустно сказала она. – Он так старался быть хорошим царем…

      Апам Напат искоса посмотрел на нее и чуть менее отстраненно, чем обычно, произнес:

      – Не горюй, Спента Армайти. Судьбу не изменить.

      Девушка тряхнула головой.

      – Что ж, – решительно сказала она, – значит, пришло время другой ветви пойти в рост.

      6. Договор

      – Отвергло? – озадаченно переспросил Мануш-читра.

      Эрехш, молодой воин с почти сошедшимися на переносице бровями, серьезно кивнул.

      – И… вы дали ему уехать?

      Он сам удивился тому, что сказал. Но Эрехш не выказал никакого удивления.

      – Северный колдун был сильный, – сказал он. – Нас осталось мало.

      Мануш-читра задумался.

      В конце концов его воины смяли туранцев, которых Франграсьян оставил охранять опальных сановников, и не последнюю роль в этом играли зловещие и противоречивые слухи, которые доползли до столицы. Говорили, что Зайнигу убит, а Франграсьян пропал без вести; что оба убиты; что Зайнигу задушил Франграсьяна, подошедшего его добить, и растворился в облаке пыли. Но достоверно никто ничего не знал. И в то, что Мануш-читра услышал сейчас от Эрехша, лично видевшего величайший триумф и позорнейшее падение Франграсьяна, ему тоже было сложно поверить.

      – У него ведь есть Хварна, – пробормотал он.

      Эрехш вопросительно нахмурился.

      – Неважно, – Мануш-читра махнул рукой. Сейчас он никак не мог вспомнить, что сказал ему Франграсьян, когда вернулся с Ворукаши. Правда ли ему удалось добыть Хварну? Или, может быть, он хотел, чтобы Мануш-читра так думал? Может, увидев вероломство Туры, Хварна не скрылась на дне Ворукаши, а ушла к своему творцу Ахура Мазде в Дом Хвалы, и теперь никому из смертных ее уже не видать?

      Дед Мануш-читры, чистый Арья, был, несомненно, осиян Хварной – недаром же сам Траэтаона, почувствовав приближение старости, передал трон ему (с тех пор Тура, старший сын Траэтаоны, не помнил себя от зависти – как оказалось, смертельной). Но мать Мануш-читры, Гузак, была всего лишь женщиной, а сам он – изгнанником, с малых лет приученным лгать, скрывая свое имя и род. Праведный Огонь не любит лжецов. Поэтому Мануш-читра принимал как должное то, что трон Ирана ему не достанется. Но раз так, почему воцарился Франграсьян? Он ведь внук братоубийцы и сам братоубийца. Разве далась бы Хварна такому?

      И