Кошачья философия. Кошки и смысл жизни. Джон Грэй

эксперименты доказывают, что нечеловеческие животные – бесчувственные машины. На самом деле они доказали только то, что люди могут быть безрассуднее любого другого животного.

      Сознание может возникать у многих живых существ. Одна линия естественного отбора привела к людям, другая – к осьминогам. И в том и в другом случае не было никакой предопределенности. Эволюция не движется в сторону более сознательных форм жизни. Зарождаясь случайно, сознание у организмов, которые им наделены, появляется и исчезает[3]. Трансгуманисты XXI века полагают, что эволюция ведет к полностью осознающему себя космическому разуму. У подобных взглядов были предтечи в теософии, оккультизме и спиритуализме XX века[4]. Теория Дарвина не дает оснований для подобных выводов. Самосознание людей может быть случайным везением[5].

      Этот вывод может показаться довольно мрачным. Но почему самосознание должно быть самой главной ценностью? Сознание сильно переоценено. Мир света и тени, который время от времени производит полусознающие существа, интереснее и больше пригоден для жизни, чем тот, что купается в непрерывном сиянии свой рефлексии.

      Обратившись на себя, сознание становится помехой на пути к хорошей жизни. Самосознание расщепило разум человека в непрестанных попытках вытеснить болезненный опыт в отдельную область, где он был бы изолирован от осознания. Подавленная боль прорывается наружу вопросами о смысле жизни. У кошки же ум един и неделим. Боль переживается и забывается, радость жизни возвращается. Кошкам не нужно изучать свою жизнь, потому что они не сомневаются в том, что жизнь стоит того, чтобы жить. Человеческое самосознание порождает постоянное беспокойство, от которого тщетно пытается излечить философия.

      Антифилософ, любивший кошек: Мишель де Монтень

      Более глубокое понимание кошек, а также пределов философии продемонстрировал Мишель де Монтень (1533–1592), писавший: «Когда я играю со своей кошкой, кто знает, не забавляется ли скорее она мною, нежели я ею!»[6]

      Монтеня часто описывают как одного из основоположников гуманизма – течения, поставившего целью отбросить любую идею Бога. На самом деле к роду человеческому он относился так же скептически, как и к Богу: «Человек – самое злополучное и хрупкое создание и тем не менее самое высокомерное». Глядя на философии прошлого, он не находил ни одной, которая могла бы заменить знание о том, как следует жить, имеющееся у животных. «На этом основании они также вправе считать нас животными, как мы их»[7]. Другие животные стоят выше человека, поскольку обладают врожденным пониманием того, как нужно жить. Здесь Монтень отступал от христианской веры и основных традиций западной философии.

      Во времена Монтеня быть скептиком было опасно. Францию, как и другие европейские страны, раздирали религиозные войны. Монтень оказался втянут в них, когда вслед за своим отцом стал мэром Бордо и продолжил выступать посредником

3

См.: Peter Godfrey-Smith, Other Minds: The Octopus and the Evolution of Intelligent Life (London: William Collins, 2017), p. 77–105 (Chapter 4, «From White Noise to Consciousness»); Питер Годфри-Смит, Чужой разум. Осьминоги, море и глубинные истоки сознания (Москва: АСТ, 2020), с. 80–108 (глава 4, «От белого шума к сознанию»).

4

Я рассматриваю эти идеи космической эволюции в: John Gray, The Immortalization Commission: The Strange Quest to Cheat Death (London: Penguin Books, 2012), p. 213–219.

5

Касательно того, что люди могут быть единственными существами с сознанием во всем космосе см.: James Lovelock, Novacene: The Coming Age of Hyperintelligence (London: Allen Lane, 2019), p. 3–5; Джеймс Лавлок, Новацен. Грядущая эпоха сверхразума (Санкт-Петербург: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2022), с. 15–17.

6

Michel de Montaigne, An Apology for Raymond Sebond, translated and edited by M. A. Screech (London: Penguin Books, 1993), p. 17; Мишель Монтень, «Апология Раймунда Сабундского», в: Мишель Монтень, Опыты: в 3 кн. Кн. 1–2. (Москва: Наука, 1979), с. 392.

7

Montaigne, Apology for Raymond Sebond, pp. 16, 17; Монтень, «Апология Раймунда Сабундского», с. 393.