Тонущая женщина. Робин Хардинг

привет!

      Ее красивое лицо бледнеет. Она открывает рот, но не издает ни звука. Стеклянная дверь за ее спиной отворяется – это бар, где подают устриц, – и на улицу выходят две женщины. Я сразу понимаю, что это приятельницы Хейзел. Видно, что все трое одного круга – ухоженные, холеные, роскошные. Взгляд Хейзел метнулся к ним, потом снова обращается ко мне. Женщины останавливаются возле нее, и я отмечаю, что она с ума сходит от ужаса.

      – Что вам угодно? – спрашивает одна из приятельниц Хейзел. Она чуть старше остальных, невысокая, белокурая, бесцеремонная. Тон у нее снисходительный. Презрительный. Даже брезгливый.

      – Все нормально, – бросает им Хейзел. И потом обращается ко мне: – Извини, сразу не узнала. – Ее черты смягчаются. – Как дела?

      Она говорит со мной как с маленьким ребенком. Или, быть может, с потерявшейся собакой.

      – Нормально, – осторожно отвечаю я.

      – Отлично. Чудесно, – ласково улыбается она. – Устроилась в одном из здешних приютов?

      Теперь я понимаю, что она делает. Проявляет доброту к бездомной женщине. Noblesse oblige[3].

      – Нет, я была в ломбарде. – Слишком поздно я осознаю, что подыгрываю ей.

      Женщины открывают зонтики, а Хейзел роется в своей большой сумке, затем достает банкноту и протягивает мне.

      – Это тебе на обед. Я угощаю.

      Мое лицо пылает от гнева и унижения. Как она смеет? Я спасла ей жизнь! Выслушиваю ее отвратительные секреты, помогаю ей спланировать побег, а она относится ко мне как к попрошайке. Будто я досадная помеха! Слезы обжигают мои глаза.

      Я выхватываю у нее купюру – потому что пятьдесят баксов есть пятьдесят баксов, – проталкиваюсь мимо расфуфыренных дур и быстрым шагом удаляюсь по тротуару.

      – Пожалуйста, – бросает мне вслед спесивая блондинка.

      Глава 16

      В ту ночь я не поехала к обычному месту ночевки на берегу океана. И в следующую тоже; я ночевала в углу автостоянки торгового центра – пока меня не прогнал охранник, – а потом – на тихой улочке в восточном пригороде. Во мне пылали обида и гнев. Хейзел заставила меня поверить, что мы – подруги, наперсницы, а потом унизила своим снисходительным тоном, своей жалостью, черт возьми. Это в лучшем случае бессердечно, в худшем – жестоко. Ведь за последние недели я привязалась к ней.

      Вечером в кафе приходит Джесси. Я с трудом узнаю его. Небритый, в бейсболке, в темных очках. Правда, все это ему идет, и с его появлением у меня улучшается настроение. При нормальных взаимоотношениях мы бы обменивались эсэмэсками или перезванивались между свиданиями. Но мои обстоятельства нормальными не назовешь. А может, и его тоже? Я довольна уже тем, что он вообще приходит.

      Джесси усаживается на табурет у барной стойки, снимает очки. Боже, какой же он сексуальный.

      – Поужинаем, когда закончишь? Или выпьем чего-нибудь?

      Во мне просыпается былая смелость.

      – Давай поедем к тебе. Кино посмотрим или еще

3

Положение обязывает (фр.).