Али и Нино. Курбан Саид

был карабахский скакун, знаменитый конь, за которого персидский шах Ага Мухаммед предлагал весь свой гарем…

      А знали ли вообще мои друзья, что Ага Мухаммед был импотентом?

      – Этот скакун, – продолжали они, – был почти святым. Чтобы вывести эту чудесную породу, аксакалы на протяжении веков ломали голову, пока не появился знаменитый гнедой карабахский скакун.

      После всех этих историй мне стало интересно увидеть этих прекрасных коней. Но друзья лишь с сожалением посмотрели на меня:

      – Легче попасть в султанский гарем, чем проникнуть в конюшню с карабахскими скакунами. Во всем городе всего двенадцать гнедых, и увидеть их – все равно что прослыть конокрадом. Владелец скакуна садится на него лишь в случае войны.

      Словом, мне пришлось довольствоваться их россказнями о легендарном скакуне.

      Сейчас я сидел на веранде в Шуше, слушая болтовню старого Мустафы и ожидая Нино. Этот сказочный город мне нравился.

      – О хан, – вдруг начал Мустафа, – ваши предки воевали, а вы просидели в обители знаний и стали образованным человеком. Получается, что вы знакомы и с изящными искусствами. Персы гордятся Саади, Хафизом и Фирдоуси, русские – Пушкиным, а далеко на западе творил поэт по фамилии Гёте, написавший поэму о дьяволе.

      – И что же? Все эти поэты родом из Карабаха? – прервал его я.

      – Нет, мой благородный господин, я просто хочу сказать, что наши поэты лучше, хотя и отказываются заключать слова свои в мертвые буквы. Они слишком талантливы, чтобы записывать свои поэмы, и поэтому просто рассказывают их.

      – О каких поэтах ты говоришь? Не об ашугах ли?

      – Ну да, об ашугах, – авторитетно заявил старик. – Они проживают в селах Шуши, и завтра у них будет состязание. Вы пойдете посмотреть на них?

      Местными поэтами славится почти каждое карабахское село. Они слагают поэмы на протяжении зимы, а весной выходят в люди и распевают свои песни в лачугах и дворцах. Но лишь три села населяют исключительно поэты, и в знак почтения, с которым Восток относится к поэзии, эти села освобождены от налогов и податей. Одним из таких сел является Дашкенд.

      С первого взгляда было понятно, что жители этого села не простые крестьяне. Это были длинноволосые мужчины в шелковых одеяниях, с подозрением поглядывавшие друг на друга. За ними следовали их жены с грустными лицами и музыкальными инструментами мужей в руках. Село кишело богатыми армянами и мусульманами, съехавшимися со всей страны послушать ашугов. Энергичная толпа собралась на небольшой главной площади. В центре стояли два доблестных ашуга, приготовившиеся к тяжелой дуэли. Они презрительно поглядывали друг на друга. Длинные волосы развевались на ветру. Вдруг один из них выкрикнул:

      – От твоей одежды воняет навозом, лицо твое похоже на свиное рыло! Таланта меньше, чем волос на животе девственницы! Ты за гроши сочинил бы поэму о своем собственном позоре!

      Второй вторил ему зловещим лаем:

      – Ты одет