Дожить до рассвета. Милана Абрамович

скрывала длинная, позеленевшая от плесени борода. Тот сидел на корточках и то колотил по железным прутьям, то цеплялся за них, пытаясь просунуться в щель. На пластиковой бирке маркером указали: «Банник обыкновенный. Ленинский район. Выскочка. Навь». Пробежал мальчишка, прокатив за собой маленькую тележку со звенящими пробирками, судя по картинкам, медицинскими. Компания ребят на углу в один голос упрашивала одного из них, чей нос издалека походил на каплю томатного соуса, сходить к дежурным.

      Наконец Катя затормозила, открыла один из кабинетов, сунула туда голову, а затем, убедившись в чем хотела, и меня.

      – Вот, короче. Располагайся. Тут уже и Сестра с Братом какие-то тусуются. Твои ровесники, походу, – сморщившись, оценила она. Затем оглянулась в коридор, потянулась в карман, достала жвачку, сунула в рот. – Короче, заюш, затупишь или еще что – я на связи. Давай, удачи.

      Парт сюда принести пожалели, у окна стоял только один пошарпанный стол. Две стены занимал огромный шкаф с книгами, коробками, колбами и банками. Пол кто-то исцарапал угловатыми рисунками, похожими на буквы неизвестного алфавита, и забросал подушками, на двух из которых примостились «ровесники». Брат сидел по-турецки, склонившись над телефоном, где методично кого-то избивал. Сестра, закручивая в тонкий жгут край кофты, поглядывала за игрой через плечо. На мой приход она подняла голову, тряхнула косичками и снова отвернулась.

      Чтобы скрыть смущение хотя бы от самой себя, пришлось тщательно осматривать ближайшие полки. Тут кроме прочего стояли две бутыли. В одной покоились сушеные грибы. В другой замариновали какую-то ящерицу, чей мутный глаз теперь упирался в стекло. Названия на обложках пусть и написаны были на знакомом общем, особой ясности в происходящий сюр не вносили: «Теория рунной чистки», «Энергетический баланс при обнулении», «Абсолютизм и его последствия». Часть корешков и вовсе изрисована непонятными линиями и крючками. От беспомощного созерцания стеллажа меня спас приход взрослого. Тот поспешно собрал в хвост длинные волосы цвета пыльного каштана, закатал рукава рубашки и осмотрел свою маленькую армию.

      – Доброе, дети. Так, среди нас новенькие? Лили, полагаю?

      – Константин Сергеевич, а она опять без своего шнурка пришла, – наябедничал Брат, пряча телефон в карман. – Надо его из косички сделать.

      – А тебя надо запихать в рот ранаре[6], – обиделась Сестра. – Я принесу. Завтра, честно-честно.

      – Напиши мне это на двери кабинета. Буду ежедневно перечитывать, – отозвался Константин. – Ладно, начинаем. Для начала повторим, а Лили послушает и запомнит, что такое листы. С чувством, с толком, с расстановкой, поехали.

      Сестра толкнула соседа по подушке. Тот поднял глаза в потолок, опустил взгляд на ладони и стал показывать:

      – Представляем торт, – протянул он, рисуя в воздухе квадрат. – Это наш мир. Слои теста – это ва-ри-ан-ты реальностей. Мы тусуемся в одной из них. Перелезть на слой ниже нельзя – раздавит. А… а про повыше Вы ничего не говорили, Константин Сергеевич, – в растерянности рассматривая руки