Дожить до рассвета. Милана Абрамович

подвинется, то тебя можно будет классно пристроить. А вот рогатого лучше за милю обходить. Маразматик редкос… Зда-асьте, – пропела девушка, глядя в сторону дверей.

      В Приемную зашла еще одна женщина. На вид не больше сорока, но манера держаться набавляла еще пару десятков.

      – Катенька, – с порога накинулась она, грузно опустив на стол пухлую сумочку, – ну, что это такое? Ну, почему на тебя постоянно жалуются? Вот не хочется же тебя ругать, такая девушка хорошая, а ведешь себя как девица, честное слово, ой. И чего тебе неймется? Ну маечку можно же подлиннее надеть, хоть не замерзнешь и вопросов не будет. Вот возраст ваш, я все понимаю, хочется быть красивой, взрослой, но глупые вы дети такие, мамочки-мамочки рОдные. Ой! – она на секунду перевела дух, заметила меня. – Ой, а кто это у нас такой хорошенький? Вот Катенька, посмотри, как хорошо-то в рубашечке. Еще бы юбочку, ну да вы, молодые, сейчас другую моду носите. Ты к кому, деточка? Уж не новенькая ли наша? Катька тебя тут попугать не успела? Она девочка умная, общительная, ну вот взбалмошная, вишь. Ну ты не переживай, подружитесь. Глядишь, в подмастерье возьму, под крылышко.

      Я мысленно помолилась всем богам об обратном, а она сменила курс на ногти и изъяла пилочку. Катя состроила мне гримасу и тут же изобразила чистейшую невинность.

      – Да они неправильно поняли, Анна Юрьевна! Там руну надо было в древесине чертить, а кинжал дома остался.

      – Ну так хальсбанд тебе на что? И вообще, взрослая уже девочка, скоро в мастера пойдешь, учись пальцами выводить. Сложно, конечно-конечно, а кто обещал легко? Не буду ж я за тобой повсюду бегать. Так, – приостановилась Анна, снова вспомнив обо мне. – Тебя, заинька, надо в группу. Катенька, мы с тобой только через полчаса встречаемся. Я пока кофейку, ну, то есть дела поделаю. А ты бы рассказала малютке чего-нибудь. Вспомни себя подготовишку, как не понимала ничего. А то пока Константин Сергеевич придет, да объяснит, да отведет. Все-все, идите-ступайте тихонечко.

      Катя отлепилась от кресла, подхватила меня под локоть и, напоследок чавкнув жвачкой, вывалилась из кабинета. По коридору пролетело звучное эхо хохота.

      – Жесть, скажи? – продолжая смеяться так, будто услышала лучшую в мире шутку, пропищала она. – И так каждый раз. Фуф! За нашу долгую жизнь! Не ссы, тут не все такие разговорчивые, только мне повезло. Так, – переключилась Катя, вынимая телефон, – короче, где ты есть?

      – Какой философский вопрос. Здесь, наверное.

      – Смешно. Зай, диктуй чего-нибудь, мне тебя надо в чаты добавить с мастерами и без, в группу с новостями и так далее.

      Телефон – изобретение почти такое же полезное как зубы. Но ни то, ни другое отчего-то с рождения не выдают. Замешательство отпустило достаточно быстро, чтобы выкрутиться и предложить:

      – А давай лучше твой номер запишу?

      Я отвернула рукав рубашки и под диктовку начертила временную татуировку. Катя ее проверила, надув из резинки белый пузырь, кивнула и потянула меня к лестнице.

      У ступеней, прислонившись спиной к прутьям, теперь сидел