внезапно заканчивался, и найти их можно было на ковре, помеченном возмущенным котом. Затем запах земляничной Сангрии, упоительно сладкий вечером и нестерпимо тошнотворный утром, начинал издевательски просачиваться из кухни, подмигивая Лене своим кривым глазом и побуждая её лететь, не касаясь пола, до ванной, где приклеивал к раковине, с которой они вместе пару раз отклеивались из-за горячих Лениных объятий. К раковине присоединялась тяжёлая артиллерия в виде оленьих рогов, которые периодически сбрасывала стена в прихожей под тяжестью верхней одежды гостей, и обрушивающегося второго этажа двухярусной детской кровати в Лениной комнате, на котором восторженно визжала дюжина прыгающих детей, проснувшихся раньше своих уставших отдыхать родителей. Да, цирк долго не уезжал, и клоуны лютовали от души… Покуролесили они в те далекие времена, когда были искренне веселы, беспечны и чересчур общительны! «Не вмени мне, Господи, грехов юности моей»… Лена принадлежала к числу людей, которые редко сожалели о чем-либо случившемся, расценивая всё, что плетет веретено судьбы, как промысел Божий, задача которого – закалить дух человека и соединить его с духом Божиим, научить любить и верить, дать возможность роста, творчества и раскрытия заложенного Богом потенциала через Его волшебные пинки, если таковые потребуются, а также обогатиться опытом, даже если этот опыт мы получаем вместо того, чего хотели бы… Лена предпочитала нанизывать на нитку маленькие жемчужинки вместо выращивания одного валуна, пусть даже и алмазного. Оттого фраза: «Эх, вернуться бы в те времена, я бы…» никогда не вылетала из её уст, однако в глубине своей души именно в том времени Лене хотелось оказаться ещё разок хоть на пять минут, чтобы снова пошалить и прочувствовать драйв задорной и беззаботной молодости, светлых надежд и искренней радости от каждого дня и события…
Из наушников раздался сонный голос дочери.
– Мам, привет! – сладкий зевок дочери тут-же автоматически нажал на кнопку в челюстном суставе Лены и откинул нижнюю челюсть, отчего один наушник вывалился из уха и стал разговаривать Катюшиным голосом уже где-то между педалей автомобиля. – Чем занимаешься?
Лена мельком взглянула на табло с часами, которое показывало без десяти двенадцать, что в переводе на дочкины биоритмы означало шесть утра.
– Сижу в дзене и смотрю, как деревья растут, – съязвила Лена.
– Понятно, – в очередной раз зевнула дочь, и Лена схватилась за второй наушник. – Всё суетишься…
– Не желаешь присоединиться? – Лена подождала, пока звёздное небо рассеется из Катюшиного воображения, позволив солнцу взойти на небосвод сознания дочери, и через полминуты услышала звук, не имеющий ничего общего с человеческой речью, но вибрациями претендующий на утвердительный ответ. Договорившись с дочерью о заселении с помощью недавно расшифрованного языка великой цивилизации Мумбу-Юмбу, Лена в который раз подумала о том, что возлюбить
